Форум » Жизнь - это боль » "Тьма на поводке" ("Leashed Darkness") (NC-17; Horror, Angst, Pre-canon; Абрахам, Алукард) +5, 6 гл. » Ответить
"Тьма на поводке" ("Leashed Darkness") (NC-17; Horror, Angst, Pre-canon; Абрахам, Алукард) +5, 6 гл.
Melissa: Название: Тьма на поводке (Leashed Darkness) Оригинал: Leashed Darkness Ver. 1 Автор: Schingiuire (a.k.a. SilverHawke13) Переводчик: Melissa E-mail переводчика: melissa_badger@mail.ru Бета: Annatary Рейтинг: NC-17 (см. примечание) Жанр: Horror, Angst, Pre-canon Персонажи/Пары: Абрахам, Алукард (позже Абрахам/Алукард), Алукард/НЖП. Предупреждение: жестокость, пытки, насилие, slash. Статус: не закончено (см. примечание) Разрешение на перевод: получено. Примечание переводчика: 1) Этот фик в первую очередь о процессе приручения вампира Дракулы, а не о «романтических» отношениях его и первого Хозяина. Рейтинг NC-17 ставится в первую очередь за счет большого количества жестокостей и мрачной атмосферы, а не из-за постельных сцен. 2) Первая версия фика содержала 13 глав и была авторшей признана законченной (январь 2008 года), но примерно весной 2009 она решила переписать концовку: удалила финальную главу и пообещала еще три. После почти годового перерыва, в марте 2010, работа над фиком была продолжена, появилась тринадцатая глава. Остальные двенадцать остались такими же, за исключением мелких правок, поэтому, если ситуация не изменится, перевод, возможно, будет производиться по первоначальному варианту. 3) Перевод запрещается выкладывать где бы то ни было без согласования со мной. Связаться со мной можно посредством личных сообщений или е-мейла на адрес, указанный выше. Отказ: фик принадлежит автору, персонажи – Стокеру и Хирано.
Ответов - 56, стр:
1 2 All
Melissa: 1. Вступление Боль. Всё, что он мог чувствовать сейчас, было лишь болью. Каждая клетка его тела была будто охвачена огнем. Дракула кричал, кричал от адской боли, от которой, казалось, разрушалось его тело. Кровавые слезы заструились у него по лицу, закапав с белоснежных клыков, когда он выгнулся в агонии, пронзительно взвыв. Цепи впились в его тело, прожигая кожу и не давая залечиться уже имеющимся ранам. Люди продолжали работать, не обращая внимания на муки немертвого, хотя корчащийся вампир и сам заметил, что Харкер вздрогнул при виде вновь открывшейся раны на груди Немертвого Графа. Кровь носферату кипела с каждым словом Абрахама и с каждым действием других участников обряда. Неожиданно Дракула замер, что вызвало удивленные переглядывания мужчин, смущенных возникшей паузой. Но Абрахам ни на мгновенье не замедлил размерного чтения заклятья. Так же резко, как замолчал, вампир вскинулся, выгибаясь и натягивая оковы, до хруста впившиеся в окровавленные запястья. На тыльной стороне кистей немертвого замерцали нечеткие точки, прожигавшие мертвую плоть. Но с каждой секундой они сияли всё ярче, заполняя извилистые линии, нанесенные рукой человека. Символ на груди Кровавого Лорда вспыхнул на мгновение и исчез вместе со светом, будто пробивающимся из ладоней вампира. Лишь на долю секунды смертные, находившиеся в комнате, смогли увидеть поблескивающий в воздухе нитевидный луч, соединивший Абрахама и демона, который погас так же быстро, как и вспыхнул. Обряд был завершен, но люди, уставшие и напряженные, не спешили идти отдыхать, а лишь неуверенно посматривали друг на друга. И каждый задавался вопросом: сработало ли всё то, ради чего они провели, наверное, жутчайшую ночь в своей жизни? Вампир больше не двигался, лишь сжался на столе, насколько позволяли ему цепи, и тихо поскуливал, словно ему до сих пор было больно. Абрахам осторожно подошел ближе, внимательно следя за немертвым, и наклонился к нему. Легкая ухмылка скользнула по губам мужчины, когда он провел пальцем по выжженному символу на груди твари. У него не было опыта в подобных делах, но он ни капли не сомневался в наличии связи между собой и своим новоявленным рабом. Дракула вздрогнул от его прикосновения, нервная дрожь свела окровавленное тело судорогой. Нет, Абрахаму не были приятны вопли ужаса и боли, но почему-то даже сейчас дерганное движение существа лишь усилило испытываемое им ощущение счастья. Он не признался бы в этом перед компаньонами, но ничего не мог поделать с опьяняющей, а потому постыдной мыслью, что наконец-то сумел взять животное под свой контроль. Отныне вся дикая красота и мощь Короля Нежити, сильнейшего из вампиров, будет кланяться ему, исполнять его приказы, служа ненавязчивым подтверждением гениальности, мастерства и могущества его, Абрахама ван Хелсинга, лучшего из охотников на немертвых. Мужчина еще ниже склонился к твари, смело стирая кровь с бледного лица и откидывая пряди волос с закрытых глаз. — Мой. Ты теперь моя собственность, Граф. Я сделаю тебя еще сильнее, даже более сильным, чем ты был до сих пор. Но ты никогда не вернешь себе свободу, будь уверен… — негромкий спокойный голос Абрахама понемногу затихал, разрывая последнюю связь Дракулы с реальностью. В последний раз вздрогнув всем телом от очередного прикосновения, немертвый провалился во тьму беспамятства.
Melissa: 2. Уроки Дракула забился в дальний угол камеры — так далеко, как позволяли цепи. Его природа требовала спрятаться под крышкой гроба, но те, кто поймал его, словно издеваясь, поместили гроб так, чтобы, как бы он ни пытался достать его кончиками пальцев, между ним и деревянным краем все равно оставалась пара-тройка дюймов. Вампир вздрогнул, сам не зная почему. Боли уже почти не было, лишь символы, выжженные на коже, неприятно ныли. Время от времени резкая тошнота заставляла его пригибаться к полу и жадно хватать ртом воздух в попытке всухую что-то срыгнуть. Абрахам и здесь не пощадил его гордости, приковав, как какое-то животное, к стене: за запястье, лодыжку и шею. Длины цепей едва хватало на то, чтобы сделать два-три нетвердых, унизительных шага по маленькой дуге, но даже если бы на сталь не было напылено серебро, вряд ли ослабевший немертвый сумел порвать их. Голод лишь усиливал его муки, но самым пугающим было, что больше он не чувствовал своей силы. Казалось, что вся его мощь была заперта в каком-то месте, к которому у него не было ключа. Единственным, что у него еще оставалось, была физическая сила, которая едва ощущалась и лишь усиливала чувство раздробленности и расколотости его сущности. Обхватив себя руками и мелко подрагивая, Дракула сидел у стены, буравя железную, находящуюся вне его досягаемости дверь усталым взглядом потускневших алых глаз. Это был единственный вход в его тюрьму, к тому же он не сомневался, что рано или поздно Абрахам вернется. Проклятый человек был единственным, кто впервые за сотни лет заставил его почувствовать страх. И хотя вампир полностью не понимал, что же было сделано с ним той ночью неделю назад, он уже осознал, что его сила заперта надежно и что отныне всё находится под контролем этого человека. Граф смутно помнил, как Абрахам — с каждым ударом кола, пробивающегося к сердцу — кидал ему в лицо гневные фразы, обвиняя в чем-то, но даже если агонизирующий немертвый смог бы в тот момент воспринять все слова, вряд ли в них было бы много смысла. Акценты людей порой делали знакомый живущему не первый век вампиру английский язык совершенно непонятным. Нарастающий звон в ушах заставил Дракулу дернуться всем телом и со стоном, словно от приступа мигрени, обхватить ладонями, казалось, раскалывающуюся голову. Пронзительно взвыв, он согнулся в новом приступе тошноты. Цепи зазвенели, когда пленник осел на пол, упираясь дрожащими руками в каменные плиты. Сухой спазм заставил истощенное тело вздрогнуть так сильно, что сам немертвый не удивился бы, если вдруг, после очередного судорожного сжатия пустого желудка, выплюнул бы перед собой что-нибудь из своих внутренностей. Когда приступ боли прошел, вампир обмяк на полу, судорожно пытаясь сделать вдох. Длинный язык, едва не задевая пыльных плит, свисал из широко раскрытого рта задыхающегося немертвого. Хелсинг не мог держать его здесь вечно, и рано или поздно, хоть перед самым концом света, но за все эти унижения, за это величайшее на памяти Дракулы оскорбление, человек должен будет заплатить! Куда бы он ни сбежал, какой бы путь ни выбрал, но он будет мучиться и страдать так же, как сейчас мучился и страдал немертвый. С этой мыслью, которая обнадеживающей фантазией запечатлелась в его разуме, вампир скорчился в углу, закрывая глаза и погружаясь в иллюзорную свободу, даруемую сном. ***— Это сработало? — Харкер тревожно посмотрел на Абрахама. В течение нескольких дней после ритуала вся группа пребывала в ожидании, когда же ван Хелсинг будет абсолютно уверен, что демон покорен. — Я могу чувствовать его. Он там и еще жив, но очень слаб. Сомневаюсь, что он понимает, что произошло, так что, возможно, мне вскоре понадобиться «навестить» его. Абрахам великолепно понимал, что уже давно можно было явить результаты эксперимента, но не мог отказать себе в удовольствии понаблюдать за тем, как с каждым часом его компаньоны нервничали всё сильнее. Человеческий разум — интересная штука. В пылу охоты за немертвым они особо не думали о темной стороне предложенного им варианта. Но сейчас им было страшно, хотя причиной был лишь выдерживающий паузу Абрахам, сознательно решивший заставить тварь пострадать подольше и еще больше ослабнуть за эти несколько дней. Никто и ничто не должно были оспорить серьезности проведенного ритуала или дать повод усомниться в мастерстве того, кто довел уникальный опыт до конца. Первый камень в основание репутации Абрахама ван Хелсинга был положен. — По моим расчетам лучше нанести визит этой твари на следующей неделе. Он не сможет выбраться из камеры, даже если вывернется из цепей, но даже если сможет сбежать — он слишком слаб, чтобы ходить сквозь стены, — пояснил мужчина, внимательно наблюдая за друзьями. Сьюард помотал головой и рухнул на стул: — Так он покорен или нет, Абрахам? — с присущей ему эмоциональностью выпалил он. — Сработало или нет? Я знаю, что вы всё уже поняли для себя, но — дьявол! — скажите и нам. Мы уже с ума сходим! Другие, Годалминг и Харкер, удивленно покосились на компаньона, но тут же перевели взгляд на ван Хелсинга, который не смог сдержать смешка. — Конечно, он покорен. Вопрос лишь в том, насколько прочна связь. Именно поэтому я не спешу ничего объявлять. И именно поэтому я прошу вас выждать еще неделю, чтобы удостовериться, что печати сохранят свое действие. Друзья мои, я всего лишь не хотел бы давать вам ложных надежд. Испытующий взгляд Сьюарда на миг задержался на высокой, подавляющей одним своим присутствием фигуре ван Хелсинга. Доктор доверял оккультисту всё меньше, но не мог не признать, что сложно было найти более подходящей кандидатуры на роль хозяина для Дракулы. — Как скажете. Нам остается только ждать. ***Старые проржавевшие петли мучительно заскрипели, будто протестуя против того, чтобы их использовали для чего-то большего, кроме как удержания на весу тяжелой двери. Абрахам поднял фонарь повыше, чтобы свет озарил все пространство камеры. Изменений за дни, прошедшие с момента пленения существа, почти не было, однако камень, в который были вмонтированы концы цепей, выглядел чуть выдвинувшимся из кладки, словно кто-то расшатывал его в течение многих часов. В остальном же всё осталось прежним. Гроб стоял там же, где он велел поставить его, лишь поверхность его, черная и блестящая, покрылась тонким слоем пыли. Обиталище вампира, а точнее то, что оно так и оставалось вне досягаемости самого немертвого, было первым четким показателем власти человека. Тварь больше не имела выбора: лечь в гроб или остаться вовне — теперь за нее решал хозяин. Желтый свет высветил скорчившуюся фигуру, которая сидела в том углу, что был ближе к гробу. Запавшие алые глаза следили за каждым движением человека, хотя по сильной дрожи, волнами пробегавшейся по костлявому телу, можно было предположить, что вряд ли вампир сможет полностью сосредоточиться на атаке. С момента, как он впервые попал на исследовательский стол, немертвый так и не получил никакой одежды, потому что вряд ли можно было назвать таковой цепи. Да и зачем она нужна была, если во время проведения завершающего обряда любое лишнее вещество могло помешать успеху процесса? Сейчас же отсутствие даже клочка ткани на теле вампира помогло присевшему на корточки и внимательно всматривающемуся с расстояния Абрахаму проверить состояние своего раба. Символы, отпечатавшиеся на тыльной стороне ладоней, так и не исчезли, лишь побурели и стали напоминать обычные ожоги. Пентаграмма на груди потускнела и в скором времени должна была окончательно исчезнуть, если бы у твари нашлось достаточно еды для регенерации, которая легко справится с тем, чтобы очистить от ссадин и небольших порезов идеально гладкую, бледную кожу. Пришла пора для финальной стадии опыта. Абрахам подошел чуть ближе и склонился над немертвым. Кончики пальцев коснулись бока существа и медленно провели по нему. Дракула вздрогнул и глухо зарычал, сверля человека тяжелым взглядом. Ван Хелсинг отдернул ладонь, стоило алым глазам сузиться и предупреждающе вспыхнуть. — Хм… Оккультист вновь протянул руку, уверенный, что печать обязана защитить его как хозяина твари. Но стоило ему вновь коснуться бока немертвого, как тот зарычал в голос, по-звериному щеря верхнюю губу и выставляя напоказ бескровные десны и длинные, обещающие мучительную смерть клыки. Мужчина задержал свою ладонь, не отводя взгляда от лица вампира. Ни тени страха не мелькнуло в потемневших синих глазах, но ван Хелсинг на миг почувствовал себя неуверенно, стоило ему спросить себя, почему печать, уберегающая его от нападения, не защищает от явной угрозы со стороны раба. А что если печати вообще не работают? Нет, ответил он сам себе, такой вариант не мог быть правдой: необъяснимое понимание, что одной только силой мысли он может контролировать боль, удовольствие и действия твари, никуда из его разума не делось. Отмахнувшись от тревожных дум, Абрахам, так и не переставший касаться кожи вампира, неторопливыми уверенными движениями стал поглаживать выступающие ребра, игнорируя почти физически ощущавшуюся ненависть и нарастающий гнев со стороны существа. Мужчина мог чувствовать мелкую дрожь под своими пальцами, но стоило ему добраться до костлявого плеча, как сжатые до зубовного скрежета челюсти разомкнулись. Дракула готовился впиться клыками в любопытную руку, которая касалась и трогала его, словно он был диковинкой типа прирученного льва. Если это и было обычной привычкой для охотника, любующегося трофеем, то в случае с ним таким безрассудным мог быть только глупец. Пусть ему самому казалось, что у него не было сил даже на то, чтобы говорить, вампир не чувствовал себя абсолютно беззащитным. Он ударил, когда смертный коснулся его шеи. Вампир рванулся к Абрахаму, который, видимо, был достаточно глуп, чтобы подойти так близко. Мужчина отшатнулся, не успев ни заслониться, ни даже оценить скорость светлым пятном дернувшегося к нему тела. Но уже миг спустя вампир взвыл, ошеломленный стеной боли, которая отбросила его назад. Корчась в конвульсиях на каменном полу, вампир будто ощущал на себе невидимый, но обжигающий огонь полуденного солнца, усиленного жалящими прикосновениями чистейшего серебра. Дракуле казалось, что вслед за изнуренной голодом оболочкой даже кости, каждую из которых он чувствовал, начинали рассыпаться прахом. И даже его агонизирующий разум понемногу умирал, заставляя голову раскалываться на части от каждой вспышки, что молнией пронзала мозг, оставляя красный туман застилать глаза. Так же резко, как началось, всё закончилось. Вампир обнаружил себя лежащим головой на коленях человека и почти с испугом почувствовал на своем лице кровь, двумя ручейками стекающую по щекам и капающую на пол. Чтобы выжить, он нуждался в каждой капле, и даже эта минутная слабость могла в будущем обойтись ему слишком дорого. Но больше всего немертвого напугали пальцы, которые ласково перебирали его волосы. — Ты не должен нападать на Хозяина, — прошелестел шепот. Дракула отшатнулся, со страхом смотря вверх на человека широко распахнутыми глазами. Он не мог поверить, но отныне его свобода принадлежала уже не ему. Скомбинировав обряды разных религий и призвав давным-давно позабытые просвещенным человечеством силы, Абрахам сумел заклеймить его: его разум, его тело и его душу. — Помоги мне, — прохрипел Дракула, содрогаясь от спазмов требовавшего еды желудка. Абрахам на миг будто почувствовал, как голод разрушает ослабленное тело, но лишь мрачно усмехнулся и склонился к искаженному мукой лицу. — Ты будешь питаться, если попросишь, — четко произнес он. Вампир застонал, сдвигаясь от ног ван Хелсинга к успокаивающей прохладе камня. Он не хотел признаваться перед самим собой, но тепло человеческого тела будто делало боль чуть менее острой. Это тоже было действие печати? Это она породила странное желание быть ближе к человеку? Это из-за нее он, ни на миг не переставая ощущать ужас, чувствовал себя чуть лучше, даже когда Абрахам просто обращал на него внимание? Конечно, нет — это было бы бессмысленно. Но, с другой стороны, в этом как раз и мог быть смысл. Нет ничего проще, чем добиться послушания от того, кому приятно твое общество и кто жаждет его. Доктор довольно улыбнулся, освобождая свои пальцы из спутанных длинных прядей, в «силки» которых они попали в тот момент, когда мужчина захотел помочь лежащему на полу вампиру. — Сегодня вечером у тебя будет возможность попросить меня. Когда я приду со своими друзьями, ты не будешь рычать, не станешь показывать зубы — ни в чем не проявишь враждебности. Сделаешь и получишь еду. Не допускающим возражений тоном высказав свои требования, Абрахам поднялся с пола и вышел из камеры, заперев массивную дверь за собой. Дракула не двигался, хотя и знал, что ван Хелсинг уже не вернется. Он лежал, одной рукой обхватив себя поперек живота и касаясь пальцами другой — своей шеи, в том месте, где до нее дотронулся человек. Если он хотел есть, то он должен действовать так, как приказал Абрахам? Печать не даст ему никакой возможности сделать что-нибудь против воли смертного? Не даст даже подумать о том, чтобы воспротивиться? У немертвого возникло чувство, что в его разум вплелось несколько новых инстинктов, которые приказывали ему защищать человека, повиноваться ему и почитать его. Того, кто унизил его и намеревался окончательно втоптать в грязь. ***Годалминг вошел первым, считая себя защитником их небольшой группки. Свет нескольких фонарей вмиг осветил крошечную камеру, стоило двери открыться. Сияние, намного более сильное, чем от одной-единственной лампы, что приносил с собой Абрахам, ослепило вампира, с ворчаньем отвернувшегося лицом к стене. Он слышал приближающиеся шаги, но остался неподвижным. Кто-то встал на колени за его спиной, но шума от движения почти не было, словно это был другой немертвый. Так ходил только один человек. Человек, который сейчас поднес лампу почти к самой его коже, сразу зазудевшей от щекочущего, еле уловимого царапанья света по ней. Люди что-то негромко обсуждали, но вампиру важнее были не произносимые звуки, а те слышные лишь ему толчки крови, что перегонялась по жилам. Дракула был слишком слаб, чтобы сопротивляться резкому рывку за плечо, которым Абрахам перевернул его на спину. Человек склонился над ним, рассматривая пентаграмму. И пусть вампир даже не зарычал, показывая свой бессильный гнев, печать отозвалась резким уколом боли, пронзившим всё тело. Хелсинг заметил дрожь немертвого, но засомневался, что его, увы, не самые внимательные, но жаждущие доказательств компаньоны тоже увидели это. Поэтому мужчина медленно поднес ладонь к лицу существа и провел пальцами по впалой щеке по направлению к тонким, бескровным губам. Однако Дракула не то что не укусил, он даже не отвернулся, хотя вновь вздрогнул. — Поразительно! — выдохнул Сьюард. — Демон даже не пробует напасть… Печать работает! Харкер слабо улыбнулся, сразу став выглядеть моложе, несмотря на седые после перенесенных страданий волосы. Наконец-то он и Мина были спасены от этой адской твари. — Теперь, когда я уверен в успехе нашей затеи, мне бы хотелось вернуться домой, — прошептал он, кивком попрощавшись и быстро выходя из комнаты. Он не горел желанием провести рядом с поверженным чудовищем ни одной лишней минуты и единственное, чего он хотел, вернуться к любимой жене. Сьюард и Годалминг тоже не стали задерживаться, поздравив Абрахама с успехом и пожелав ему удачи. Конечно, прощаясь с ван Хелсингом, они извиняясь говорили о том, что желали бы позаботиться о встревоженном воспоминаниями Харкере и успеть на поезд, но каждый из них в глубине души желал оказаться как можно дальше от этого проклятого места. Сейчас, когда их миссия была завершена, они не видели смысла оставаться здесь, даже чтобы подробнее рассмотреть плененного вампира. Абрахам с усмешкой посмотрел через плечо. Спешное бегство не обидело его, ему и так пришлось сильно надавить на них, чтобы они согласились, пусть и ради эксперимента и дальнейшего изучения, не убивать Дракулу. И потому он был благодарен им уже за это. — Я доволен, что ты понял, как себя вести. Поэтому ты получишь еду, — довольно проговорил он, убирая ладонь с лица немертвого и доставая из кармана пиджака перочинный нож. Лезвие медленно скользнуло по коже. Не самое приятное, но это было еще одно испытание для животного и для печати. Абрахам поднес кровоточащее запястье ко рту вампира. Даже когда он только собирался делать надрез, он заметил сузившиеся, как у кошек или змей, зрачки алых глаз. Сейчас же они слабо мерцали, но мучимый голодом вампир так и не рванулся к еде, хотя она была очень близко от его лица. Мужчина улыбнулся, подводя ладонь под затылок немертвого и чуть приподнимая его голову. — Я разрешаю тебе пить, — четко произнес он, поднося рану к самому рту и надавливая кистью на губы. Эффект был мгновенным. Дракула тут же обхватил зубами запястье, заставив Абрахама поморщиться от того, как острые холодные клыки надавили на кожу. Удивительно, но вампир не сделал ничего, чтобы прокусить ее. Может, он остерегался наказания со стороны печати, а может, изможденному телу хватало и сочащихся капель. Дракула пил жадно, судорожно глотая предлагаемую кровь, которая для него была изумительна и неповторима, как первая страсть юной девы. Он трепетал всем телом, неосознанно хватаясь и скользя пальцами по ткани рукава, как будто специально норовившего прикрыть рану. Жажда, подобной которой вампир никогда не испытывал, перерастала в одержимость, в безудержное желание и дальше пить кровь именно этого человека. Отныне только в этой крови он будет нуждаться и только ее желать. Когда Абрахам попробовал отнять свою кисть, Дракула заворчал, чуть сильнее сжимая зубы. Мужчина нахмурился, потянув сильнее, но вампир лишь крепче вцепился ладонями в рукав. — Отпусти, — повысил голос Абрахам, придавая ему гневные интонации. Во время демонстрации его вампир всё делал правильно. И теперь вот это? Теперь он не слушался, бросая вызов власти человека. Подобного поведения стоило ожидать, но сам Абрахам думал, что существо осмелится проявить непокорность, когда восстановит свою силу, а не когда оно еще напоминает иссушенный, извлеченный из могилы труп. Неожиданно Дракула отдернул голову: ему показалось, что кровь, которую он пил, внезапно обожгла его горло. Он не наелся и был всё таким же ослабленным, но печать опять показала ему свою силу. Абрахам встал, хмуро смотря на него и перевязывая платком порез. — Ты осмелился противиться мне? Ты уже забыл, что будет с тобой в случае непокорности? Цепи зазвенели, когда вампир сел. — Освободи меня, — прохрипел Дракула, подняв взгляд на Абрахама, которого встревожила жажда, плещущаяся в алых глазах. — Ты мой, вампир. Оставь надежды и слушай меня, хорошенько слушай меня, раб, — выплюнул Абрахам, повышая голос с каждой произнесенной фразой. — Ты уже знаешь, насколько она ограничивает тебя, поэтому даже не мечтай о свободе. Ты мой настолько, что я сделаю с тобой всё, что пожелаю, и ты даже возразить мне не сможешь. Печать вплетена в твою сущность, твой разум, твое тело, твою душу, если она у тебя есть. Она будет действовать всегда, и лишь со смертью последнего Хелсинга, чего ты не дождешься, ты освободишься. Пока он говорил, выпитая кровь, как бы мало ее ни было, залечила ссадины и ушибы на теле вампира. Даже выжженный на груди символ, насколько заметил Абрахам, слегка потускнел. — Но, даже получив свободу, чего я не допущу, вряд ли ты сможешь ею воспользоваться, — мрачно усмехнулся мужчина, отвечая на очевидные надежды немертвого. — Печать настолько слита с твоим разумом, что вместе с ней ты потеряешь и его. Хочешь быть свободной, но безмозглой и ничего не осознающей тварью? Пожалуйста! Так что с твоей стороны, если ты, конечно, не захочешь проверить правильность моих мыслей, будет мудро забыть и даже не рассматривать подобный вариант спасения. Ты больше не свободен, ты мой, и примирись с этим. Так будет легче для тебя. С каждым словом, что звучало из уст Абрахама, Дракула боялся его всё больше. Но аромат человеческой крови был слишком силен, и вампир сдвинулся вперед, не отводя взгляда от алого пятна, расплывшегося на белой ткани платка. Абрахам замолчал, наблюдая за вампиром, который потянулся головой к запястью. Голодные псы очень опасны, но этот напасть не мог. — Остановись, — негромко проговорил мужчина, восстанавливая в памяти то ощущение, когда он приказал вампиру прекратить есть. Немертвый поморщился, вздрогнул, но замер и посмотрел на него снизу вверх. — Ты так и будешь держать меня? — прошипел вампир, полыхнув безумным взглядом. — Я настолько голоден, что готов есть насекомых. Прошу… — он будто подавился, не завершив фразы. — Ты мучаешь меня, давая так мало крови. — Попроси как положено, и я подумаю о том, чтобы дать больше, — отрезал Абрахам, закрывая повязку ладонью. Дракула озадаченно посмотрел на него, продолжая мелко дрожать. — Что я должен сделать? — Обратись ко мне на «вы», назови меня «Хозяин» и попроси, предварительно встав на колени. Скажи: «Пожалуйста, Хозяин, позвольте мне поесть». Глаза вампира расширились, как будто ему влепили пощечину. Он просто не мог поверить в то, что только что услышал. — Я скорее буду голодать! — отстранившись, прошипел он с ненавистью, обхватывая себя ладонями и прижимаясь к камням. — Будешь, но не жди, что если ты будешь голодать, я дам тебе поблажку, когда мы займемся твоим обучением. Обращение с тобой будет одинаковым — сыт ты или голоден. Абрахам повернулся, собираясь уйти, но неожиданно остановился, решив обозначить все свои требования к твари сейчас. Чем раньше, тем лучше. — Граф! — воскликнул он, возвращаясь взглядом к фигуре вампира, смотревшего на него с опаской. — Я озвучу для вас, — насмешливо подчеркнул он обращение, — несколько основных правил, которые будут действовать с этого момента и до конца жизни моей и моего рода. Печать поможет вам запомнить их, — он не ждал ответа немертвого, а потому просто продолжил свою речь, вернувшись к более подобающему для животного обращению: — Первое правило, которое ты, надеюсь, уже понял: ты не нападаешь на хозяина. Любая попытка тут же влечет за собой наказание. Второе правило: ты повинуешься каждой команде хозяина. Если ты противишься или возражаешь, опять же можешь быть уверен в скором наказании. Третье правило: ты всячески оказываешь почтение и уважение к своему хозяину. Это значит, что ты не огрызаешься, не рычишь, не показываешь мне зубов в любом виде, какой я могу посчитать враждебным. К тому же обращаешься ко мне на «вы» и называешь «Хозяин». Пока, чтобы тебе было проще, добавляй это обращение в конце каждого предложения. Если ты забудешь, печать тебе напомнит. И четвертое правило: ты не смеешь питаться без моего разрешения. Ты не нападаешь, не наносишь ран, не убиваешь и не причиняешь вреда любым другим образом любому живому существу без моего разрешения, — подчеркнул он последнюю фразу и перевел дух. — Думаю, что пока правил хватит. Выполняй их и, возможно, получишь разрешение выйти отсюда и погулять по дому. Дракула поморщился, поднимая голову. От него ждут, что он будет говорить «Хозяин» в каждом предложении? «Подсказки» печати не были тем, что бы он хотел испытать снова, особенно когда он был настолько слаб. И потому всё еще страдающий от голода вампир проводил взглядом вышедшего Абрахама, не сказав ни слова. Сейчас, когда еда помогла ему хоть немного восстановиться, он уже мог оценивать окружающий мир здраво, а не через красный туман, застилающий глаза. Причем у него возникло смутное ощущение, что кровь Абрахама несла в себе больше жизни, была более сильна, чем у обычных людей. Вампир задался вопросом, не было ли это еще одним действием печати. Немертвый сдвинулся вдоль стены, направляясь к гробу. Снова он растянулся по полу, протягивая руку, чтобы хоть кончиком пальца коснуться темного дерева. Но снова потерпел неудачу и отполз в угол, где улегся, обнимая себя ладонями. Для Абрахама было бы такой мелочью дать ему одежду… Пальцы задели чуть выступавшие края ожога на груди, и вампир, уже в который раз за эти дни, посмотрел на свои руки, разглядывая печати. Выжжены, навсегда. Он, граф Дракула, заклеймен как собственность человека, как какая-то вещь. Он перевернулся на бок, лицом к двери, но не стал даже пытаться уснуть, потому что во сне подсознание вновь и вновь напоминало ему о проведенном обряде, заставляя каждый раз просыпаться от леденящего ужаса. Заснуть после такого все равно было невозможно.
Светозарное Лео: Мелисса, ты молодец. Прекрасный фик, отличный перевод. Требую немедленно продолжения!
Урсула: Великолепно! Это просто невероятно интересно. Присоеденяюсь к Светозарное Лео и требую продолжения банкета перевода!
Melissa: Светозарное Лео, Урсула, спасибо, рада, что вам нравится. 3. Хозяин Абрахам посмотрел на огонь, единственного свидетеля своих трудов, если не считать чашки горячего чая, стоявшей на столе. Тепло камина и ароматный чай — что еще нужно, чтобы расслабиться и выбросить все ненужные мысли перед тем, как лечь спать. Но он не мог позволить себе отдыхать, пока не закончил со своим новым питомцем. Несколько часов спустя после того, как он покинул камеру вампира, уже вечером, он решил, что даст тому новое имя. В конце концов, это одна из обязанностей владельца — дать животному кличку, подобрать прозвище, которое тому подходило или соответствовало. Но сам ван Хелсинг больше хотел, чтобы оно стало еще одним напоминанием о превосходстве человека над полночной тварью. Ожидать от Дракулы мгновенного беспрекословного подчинения было бы глупо, поэтому Абрахам должен был стремиться к тому, чтобы подтвердить и закрепить свою власть и на сознательном, и на подсознательном уровне мышления немертвого. Сознательное побеждалось легко: правилами, печатью и наказаниями. С инстинктивной же частью разума было сложнее, нужно было использовать действовавшие не столь быстро и эффективно методы: такие как невозможность улечься в находящийся в пределах видимости гроб или смена имени. Печать позволяла изменить наименование объекта и даже способствовала тому, чтобы вампир, добровольно или нет выполняя приказы, все сильнее и сильнее отождествлял себя с тем словом, каких хозяин будет называть его. Неплохой фундамент для «плодотворного» рабства. Сегодня, во время кормления твари, Абрахам с удовлетворением подметил пару признаков, показавших ему, что еще одна важная функция печати начинает работать как надо. Любой пес должен быть послушен своему хозяину и должен любить руку, которая его кормит. Может, потом этот инстинкт разовьется как надо, и цепь на опасном и непредсказуемом животном станет еще прочнее? Безоговорочная собачья преданность вампира не дала бы ему обманывать ослабевшего или приболевшего хозяина. Если бы еще сбить с «Короля Нежити» спесь и поумерить его гордость, всё стало бы намного проще. Абрахам перевел взгляд с языков пламени на лист с расположенными столбиком словами, которые могли бы стать новыми именами для раба, но ни одно из них ему самому не нравилось. Оккультисту хотелось бы, чтобы у прозвища был смысл и некоторый символизм, чтобы оно не было просто комбинацией звуков. А в идеале хотелось, чтобы и вампир каждый раз, когда слышал его, вспоминал и осознавал свое положение. Со вздохом ван Хелсинг снова обмакнул перо в чернильницу. Новый лист стал заполняться именами, которые так или иначе касались немертвого: Эдриан, Владимир, Влад, Дракула, Граф… Второй час работы, а всё впустую. Вдруг его озарило. В зеркальной поверхности серебряного чайника, стоящего неподалеку, отразилось родовое имя вампира. Уже не Дракула, а алукарД. Абрахам смотрел на слово в течение нескольких секунд, а затем размашисто записал его, неспешно проговаривая и будто пробуя на вкус новое имя своего слуги. А-лу-кард. Оно было великолепно. ***— Алукард? — прохрипел Дракула, отползая так далеко от человека, как позволяли цепи. — Зачем мне другое имя? Неожиданно вампир вздрогнул и напрягся всем телом. — Как же быстро ты всё забываешь… — посетовал Абрахам, скрестив руки на груди и подчеркнуто вздохнув. Немертвый приглушенно вскрикнул и замотал головой, будто отрицая давящую на разум печать и не желая даже слышать короткое слово, что гудело в голове громче и громче, отдаваясь эхом в висках. «Хозяин». Он помнил, чтобы боль прекратилась, ему достаточно просто сказать его, но остатки гордости кричали еще оглушительнее. Ван Хелсинг ждал, с кривой улыбкой наблюдая за вампиром, но первый крик раба был единственным. Доктор вздохнул и присел на корточки. Собрав в горсть седые волосы существа, он заставил того поднять в голову и посмотрел прямо в глаза, безумные от непрекращающейся боли. — Скажи это, — настойчиво проговорил он, потянув за волосы и заставляя тварь привстать. Алукард вновь помотал головой и попытался оттолкнуть хозяина, которого уже начинало злить упрямство раба. — Чудесно, тогда мы попробуем другой способ, — безрезультатно заставив себя успокоиться, ван Хелсинг выпустил пряди осевшего на каменные плиты вампира и перехватил его руки. Резко рванув вверх и почти до хруста сжав тонкие запястья, об выпирающие кости которых, казалось, можно было порезаться, Абрахам заставил вампира посмотреть на себя. — Скажи! Негромко вскрикнув, немертвый прикрыл глаза, стискивая до зубовного скрежета челюсти. Печать давила почти нестерпимо, заставляя его произнести уже ставшее ненавистным слово. Сквозь будто выжигающую разум пелену боли Дракула еще успел подумать, что скоро он вообще будет не в состоянии выговорить его, даже если захочет. Но Абрахам не обратил внимания на слабый вырвавшийся стон и отпихнул немертвого к стене, по которой тот сполз на пол. Окинув взглядом комнату, он прошел к другой стене и снял с крюка оказавшуюся слишком тонкой, а потому не использованную для пленения Графа стальную цепь. Сложив ее пополам и наматывая концы на кулак, ван Хелсинг вернулся к скорчившемуся вампиру и вновь вздернул его, одной ладонью обхватив оба запястья. Первый удар пришелся по тыльной стороне ног твари. Как бы ни был поглощен Алукард ментальной борьбой с печатью, а боль, даже от несеребренного железа, была слишком остра. Застонав, он дернулся всем телом и то ли попытался поджать ноги под себя, то ли шагнуть в сторону, но второй удар попал почти в то же место. Несмотря на все более громкие стоны и вскрики вампира, Абрахам продолжал. Темные ссадины появлялись на ногах и бедрах вампира после каждого удара, но не залечивались, как будто вся кровь, полученная немертвым вчера, ушла на старые раны. Дракуле казалось, что он ослеп от совокупной боли, ментальной и физической, и что только рука человека удерживает его, не давая рухнуть на пол. Тот не мог не замечать его мук, но вряд ли согласился бы прервать наказание, пока не услышит одного-единственного слова из уст вампира. — Скажи это! — процедил Абрахам сквозь зубы, продолжая истязание. Наказание, коль уж оно приняло такую форму, обязано было привести к ощутимым результатом, хотя сам ван Хелсинг сомневался, что обычная сталь так уж неприятна немертвому, который, видимо, просто был слишком слаб. Если бы Алукард питался нормально, он бы вообще не обратил внимания на эти удары. Абрахам решил, что в будущем, чтобы воспитать страх перед болезненным наказанием, должен будет подумать об использовании серебра. — Нет! — просипел вампир, едва способный на то, чтобы вспомнить, с чего началась эта кажущаяся бесконечной ночь. Он уже не верил, что ему может быть еще больнее. Резко разжав ладонь, ван Хелсинг выпустил тело не сумевшего даже удержаться на ногах вампира. Отбросив цепь к противоположной стене и в последний раз взглянув на стонущее животное, мужчина пошел к двери. Откуда-то пришло понимание, что если сейчас оставить Алукарда в одиночестве, то это причинит тому еще больше страданий. Тем лучше. Немертвый перекатился набок, мутным взглядом провожая уходящего человека. Где-то на краю осознания билась мысль, что он должен позвать его назад, и потому, потянувшись к двери до впившегося в горло ошейника цепи, вампир протянул свою руку вслед Абрахаму. Стоило двери захлопнуться, как стало намного хуже. Казалось, что лишь присутствие смертного приглушало боль от давящей печати. Хриплый воющий звук раздался под каменными сводами, когда он рухнул на пол, корчась от боли и пытаясь протолкнуть по раздираемому воплем горлу хоть немного воздуха. Ему удавалось сделать хоть что-то похожее на вдох, только когда он кричал то самое слово — а он надеялся, что это было внятное слово — в сторону двери. Вновь и вновь он звал своего хозяина, даже когда печать прекратила свою пытку. Абрахам продолжал идти из темниц к верхним уровням. Он мог слышать вампира, мог слышать, что тот звал его, и потому мысленно поздравил себя с успешной работой печати. Пусть и для облегчения боли, но Алукард хотел, чтобы он вернулся. Но ван Хелсинг не замедлил шага, решив оставить немертвого в покое до следующей ночи. ***Стоило Алукарду успокоиться и затихнуть после ухода Абрахама, как вновь вернулась тошнота, терзающая его в первые дни плена. Волна за волной она заставляла его тело содрогаться на полу, пока ум вампира, на удивление ясный после пытки, раз за разом долбился в стену между собой и своей силой. Наказание помогло ему понять, где именно в его разуме находится невидимая граница, созданная обрядом, но это стало его единственной удачей. Разве что он еще заметил, что каждый раз, когда он боролся с властью печати, пентаграммы на его кистях начинали пылать алым. Устав от бесплотных попыток, вампир лежал на спине, бессмысленно разглядывая потолок и кончиками пальцев касаясь печати на груди. Кожа обтягивала выступающие кости, и внезапно немертвый понял, что готов уже не просить, а умолять Абрахама дать ему немного своей крови. — Хозя… ин, — прошептал он, повернув голову лицом к двери. — Я голоден… Прошу вас, — он негромко всхлипнул, предчувствуя, что скоро его тело окончательно истощится. Он был абсолютно беспомощен, и именно это вызывало наибольший страх у всесильного в прошлом вампира. ***Абрахам усмехнулся, опускаясь на одно колено и проводя пальцами по седым волосам неподвижно лежащей твари. Когда он в первый раз увидел Алукарда, они были черны как ночь, но долгие пытки и голод сделали свое дело. Даже жаль… Поставив на пол принесенную миску со свиной кровью, мужчина перекатил вампира на живот. Нехитрая манипуляция с цепями, и руки немертвого были стянуты за спиной. Только тогда, удостоверившись, что они были скованы надежно, он вернул тело в прежнее положение и коснулся сухих губ пальцами, смоченными в чашке. Первые движения очнувшегося существа были еле заметны: дернулись веки и чуть раздвинулись губы. Но прежде чем ван Хелсинг был уверен, что ему не показалось, Алукард повернул голову и обхватил его ладонь губами, собирая алые капли. Мужчина не двигался, пока вампир вылизывал кончики уже чистых, но все еще пахнущих кровью пальцев, не гнушаясь скользнуть языком под ногти, видимо, в надежде найти еще хоть немного еды. Абрахам довольно улыбнулся, наблюдая за своим питомцем. — Хороший мальчик. Молодец, Алукард, — одобрительно проговорил он, отводя ладонь от рта вампира и обхватив подбородок. Почти нежно кончики пальцев погладили бледную щеку. — Ешь, раб. Я знаю, что ты хочешь есть, — он повернул лицо немертвого к пододвинутой миске. Глаза немертвого вспыхнули, и он потянул было руки к посудине, но не смог. Не думая ни о чем, он опустился на колени и склонился лицом к еде. По запаху было ясно, что перед ним не человеческая кровь, но сейчас для него это не имело значения. Алукард продолжал торопливо заглатывать пищу, даже когда пару раз покачнулся и едва не упал лицом вниз, и успокоился, только когда миска была вылизана начисто. Собирая языком остатки крови со своего лица, вампир нетерпеливо стал осматриваться вокруг, ища на каменных плитах случайно брызнувшие туда капли. Но вокруг было чисто. Не скрывающий своего самодовольства Абрахам, продолжая одной рукой гладить вампира по голове, другой стал разматывать цепи на запястьях. Алукард искоса посмотрел на него, но сдержал желание разорвать человека на куски. Он не был уверен, что сумел бы выжить после очередного жестокого наказания со стороны печати. — Молодец, Алукард, молодец. Мы начнем твое обучение завтра, и с твоей стороны было разумно съесть всё, что я тебе дал, и, возможно, будет разумно понравиться мне еще больше. — Алукард… — еле слышно прошептал немертвый, выворачиваясь из-под руки человека и отползая в сторону. — Да, это твое новое имя, мой домашний вампир, — подтвердил Абрахам и усмехнулся: — Навсегда измененная жизнь — навсегда измененное имя. Когда-то король — теперь раб. Я верю, что ты привыкнешь. Алукард ничего не ответил, опустив голову. Он безумно хотел есть — то жалкое количество крови, что он получил, восстановило лишь малую толику его сил, и тело его всё так же напоминало обтянутый кожей скелет. Ван Хелсинг чувствовал, что немертвый о чем-то напряженно думает, но встал, собираясь уйти. Завтрашний день для Алукарда будет тяжелым, поэтому сегодня тот мог отдохнуть. — Алукард, — сознательно уже в который раз он повторил новое имя питомца, — я советую тебе поспать. Твое обучение начнется на рассвете. Вампир вскинул голову, ошарашено смотря на человека. Он помнил ожог, полученный от солнца, и ни за что на свете не хотел бы пережить что-то подобное вновь. — Постойте… Хозяин, — прошептал он, протягивая руку к смертному. Абрахам остановился, темное, жестокое ликование вспыхнуло в нем вновь. Повернувшись на звон цепей и шелест сдвинувшегося тела, мужчина скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на вампира. Тот отвел взгляд от сияющих торжеством синих глаз человека и встал на колени, дрожа от слабости, ненависти и унижения. Упираясь ладонями в пол и едва не вонзая ногтей в холодный камень, Алукард медленно опустился, пока не дотронулся лбом до пыльных плит. На миг он, дрожа от омерзения к самому себе, закрыл глаза, сдерживая колыхнувшуюся внутри тошноту. — Хо… Хо… зяин, я прошу… дать мне… поесть… и мой… гроб, — выдавил он из себя, делая долгие паузы между словами. Он почти чувствовал, как унизительная фраза душит его, но был уверен, что человек его поймет, даже несмотря на проявившийся грубый румынский акцент. — Почти правильно, — не скрывая удовлетворения, улыбнулся Абрахам. — «Пожалуйста, Хозяин, разрешите мне поесть и, с вашего позволения, лечь в гроб», — он сознательно опустил упомянутое вампиром местоимение. Алукард стиснул зубы, сдерживая усиливающуюся тошноту. Он сжал ладони в кулаки и вздрогнул, когда почувствовал, как ногти вонзились в его собственную плоть. — Пожалуйста… Хо… зяин… разрешите мне… поесть… и… с вашего позволения… — выделил Алукард самую омерзительную часть фразы, — лечь в… гроб. Абрахам на миг прикрыл глаза и провел языком по пересохшим от волнения губам. Всё удалось, единственное, чего он не ожидал, так это того, что покорная, пусть и произнесенная через силу просьба из уст чудовища, стоящего перед ним на коленях, вызовет настоящее наслаждение. — Хороший мальчик, — одобрительно ухмыльнулся он. — Я пришлю одного из слуг принести тебе больше крови. О том, чтобы разрешить тебе спать в гробу, я подумаю завтра, посмотрев на твои успехи. До тех пор можешь смотреть на него и думать о том, чтобы твое поведение понравилось мне настолько, чтобы я разрешил тебе хотя бы коснуться его. Абрахам знал, что наибольшей ценностью вампира, самым тщательно охраняемым объектом был гроб. Заберите его у твари — и это будет равноценно отниманию еды. Мужчина усмехнулся над тем, как вампир скрипнул зубами, и пошел к двери. Ладонь уже легла на металлическую ручку, но вдруг замерла. — Кстати, напомню, что ты не будешь нападать, наносить увечья или убивать того, кто придет к тебе. Кажется, это было правилом номер три, — легкомысленно добавил он и вышел, оставив вампира, все еще стоящего на коленях, трястись от сдерживаемого бешенства. Алукард поднял голову, с ненавистью посмотрел на дверь, за которую ушел человек, и по-звериному зарычал. Несправедливость ситуации злила его неимоверно. Ни перед кем еще он так не унижался, и что?! Он не получил даже половины того, о чем попросил! Всё тело болело, ему нужна была кровь и защита гроба, и потому ненависть к насмеявшемуся над ним человеку была как никогда сильной. Но в то же время он чувствовал возмущавшее его самого уважение и странную готовность подчиняться приказам смертного. Эти чувства едва ощущались, но они были, и это вызывало еще большую ярость. Мало того, что его воспринимали как собаку, как грязь под ногами, так еще и печать все сильнее заглушала этими безумными чуждыми инстинктами его собственные. ***Эдвардс медленно шел, не горя желанием спускаться на нижние этажи. Ему до сих пор не было понятно, почему доктор Хелсинг попросил, чтобы он отнес кровь одной из дьявольских тварей, что содержались здесь. Обычно здесь работали только ученые и определенные слуги, которые были обучены иметь дело с демонами. Молодой мужчина настороженно посмотрел на ряд камер и перехватил дрожащими руками тяжелый кувшин. Доктор обещал, что оно не должно причинить ему боли, не могло причинить ему боли, но что-то подобные обещания не делали страх хоть немного меньше. Нужная ему камера под номером «1510» находилась в конце коридора на втором уровне, поэтому Эдвардс, обмирая и едва не спотыкаясь, шел мимо существ, что стонали, кричали и умирали за надежными железными дверями. Доктор Хелсинг был охотником на вампиров, но ко всему прочему он был еще и ученым. Эдвардс сам видел, как в особняк привозили захваченных живьем тварей, которые, видимо, служили материалом для экспериментов. Мужчина долго возился с ключом, пока не отпер дверь. Фонарь, сняв с запястья, он оставил на пороге, чтобы видеть всё, происходящее в камере. Изморенный вампир лежал у дальней стены, свернувшись и будто стремясь занимать как можно меньше места. Но он был настолько истощенным, что Эдвардс едва не выронил кувшин. Конечно, он знал, что тварь уже мертва, но даже для условно живого существа было странно выглядеть так ужасно. Медленно приблизившись, дворецкий заметил глубокую миску возле тела и уже более уверенно взял ее, полагая, что тварь спит. Он склонился, наливая темно-красную жидкость в деревянную емкость, и быстро отошел, стоило вампиру пошевелиться. Алукард зарычал, приподнимаясь и исподлобья смотря на испуганно выглядящего человека, но тут его взгляд упал на наполненный кровью сосуд. Вампир утробно заурчал, обхватывая его обеими ладонями и поднимая к губам. Выпив и собрав со стенок все до единой алые капли, Алукард пододвинул миску к своему гостю и отодвинулся к стене. Широкая ухмылка на лице, кровь, темневшая на зубах, поблескивающих в свете фонаря, нечеловечески длинный язык, скользнувший по губам... Заставив себя отвести взгляд от рта вампира, Эдвардс резко выплеснул в возвращенную посудину оставшуюся кровь, желая как можно быстрее уйти отсюда. Он допустил одну-единственную ошибку, взглянув в светящиеся глаза существа, но именно этого промаха и ждал Алукард. Вздрогнувший смертный был взять под контроль мгновенно: ум человека был слишком слаб и на удивление легко поддался воздействию, даже несмотря на нехватку сил у самого вампира. Казалось, что печать, ограничив физическую силу, почти не подействовала на ментальную. Человек, подчиненный воле немертвого, шагнул к нему. Кувшин выпал из одеревеневших рук, расколовшись об плиты, но Эдвардс не обратил на это внимания, завороженно глядя в бездонные алые глаза. Поднявшись с пола, вампир заурчал, склоняясь к самой шее послушно запрокинувшего голову дворецкого, и с наслажденьем вдохнул запах живого тела. Наложенная печать не позволяла ему укусить, и потому немертвый, с сожалением проведя кончиками пальцев по лицу человека, заставил себя отстраниться. Его приказ не был произнесен вслух, хватило лишь мысленной команды, но Эдвардс уже знал, что нужно делать. Не отводя взгляда от лица вампира, он присел и вслепую поднял с пола осколок разбитого кувшина. Человек даже не поморщился, когда предложил собственноручно взрезанное запястье Алукарду. С предвкушением припав губами к ране, Алукард стал жадно пить, но почти сразу же с досадой понял, что кровь Абрахама изменила, а точнее испортила его вкусы. Та приемлемая, немногим лучше, чем животная кровь, что он глотал сейчас, не могла сравниться с наполненным жизнью нектаром, каким стала для него кровь хозяина. Он остановился, не успев выпить жертву досуха, только потому, что печать напомнила ему гудением в ушах о запрете убивать. Зализав рану, чтобы та не кровоточила, Алукард выпустил из рук еле живого человека и зло усмехнулся, чувствуя себя намного лучше. Он потянулся и вновь рванул цепи, но его сил всё еще не хватало. Немертвый посмотрел через плечо на лежащего на полу смертного и рассмеялся. Абрахам будет в бешенстве! Вампиру не терпелось увидеть лицо «Хозяина». ***Абрахам спокойно сидел в кабинете, терпеливо ожидая, чем закончится его последний эксперимент. Он специально послал Эдвардса, молодого дворецкого, необученного к тому же, как обращаться с вампирами. Проверка печати и послушности его новой «зверушки». Ван Хелсинг откинулся на спинку стула и провел пальцами по новому способу наказания вампира. На столе перед ним лежал серебрённый прут около трех футов длиной и диаметром примерно в дюйм. Обычно такие колья использовались на охоте, теперь же одному из них нашлось более эффективное применение. Прошло уже больше часа, а он так и ничего и не почувствовал. Печать никак не показала ему, что тварь осмелилась не повиноваться. С легкой улыбкой Абрахам, довольный результатами эксперимента, положил прут в ящик стола и пошёл к спальне. Он поднимался по лестнице, мечтая о мягкой, удобной кровати и о долгожданных пяти-шести часах беззаботного сна. Сегодняшняя ночь для охотника на вампиров была выматывающей, но на завтрашний день было запланировано многое, обучение раба только началось.
Фьоре Валентинэ: Перевод отличный :) Хотя местами очепятки)) По-моему, обе, мною замеченные, во втором после эпиграфа посте
Melissa: Фьоре Валентинэ, опечатки в студию! Спасибо за добрые слова, я даже не думала, что ты будешь читать )
Nefer-Ra: (прививает плакат с одним словом большими буквами и усаживается под ним ждать) ПРОДЫ.
Eberlein: Это просто чудесно)) И перевод очень хороший, я прочла первые главы на английском для сравнения, но дальше уже читать не буду чтобы не испортить впечатления)
Фьоре Валентинэ: – Я разрешаю тебе пить, – четко произнес он, поднося рану к самому рту и надавливая кистью на губы. Эффект был мгновенным. Дракула тут же обхватил зубами запястье, заставив Абрахама поморщиться от того, как острые холодные клык Вот это одна, там где-то ещё одна есть, насколько помню, в прямой речи. Сейчас не нашла :) А отчего бы не почитать весьма сильную в эмоциональном плане вещь?)
Melissa: Nefer-Ra, Eberlein, спасибо, постараюсь не затягивать с переводом. Фьоре Валентинэ, чувствую себя польщенной, что опечатки "попадаются" не настолько часто, чтобы их легко было найти. Один огрех на 12 страниц текста... Спасибо, что читаешь так внимательно )
Salkarda: Отличный перевод. Мне понравилось, с удовольствием почитаю продолжение.
Melissa: 4. Первый учебный день Алукард гортанно заурчал, прижимаясь к груди человека. Разорванные рубашка и пиджак его неудачливого гостя валялись где-то в стороне, а сам вампир обхватил руками тело смертного, приникая к нему как можно теснее. Это было другой, не самой известной формой питания. Немертвый «ел» тепло человеческого тела, забирая его себе. Конечно, так нельзя было убить, но сильная головная боль, занемевшие мускулы и ощущение внутреннего холода, которое не скоро еще пройдет даже в самой теплой комнате, Эдвардсу были обеспечены. Где-то за толсты
Raven Gray: М-м-м... процесс приручения вампира есть самое интересное в мире занятие... для садиста. Переводи еще!
Nefer-Ra: Да... богатая у автора фантазия. Представить вампира с веником лично я затрудняюсь :) Но очень интересно, что будет дальше.
Melissa: Raven Gray, буду, конечно, буду ) Nefer-Ra, а если еще дополнить образ "Золушки" черным одеялом, намотанным на чресла, да перебинтованным торсом... ))) И извини, что обещала, но так задержала главу, вот как-то оно так получилось
Raven Gray: Э... а вы юмор пишете? *осторожно так* По заявкам читателей?) *ненавязчиво так кивает на стол заказов. И делает вид, что поправляет монокль...*
Melissa: Raven Gray, юмор пишу и по заявкам более чем активно пишу, но сейчас, как видите, у меня основной проект вот этот. В заявке есть что-то любопытное, но обещать ничего не могу, сам понимаешь (можно на ты?). Надеюсь, с личным окончанием я не накосячила)
Raven Gray: Melissa Понимаю. Оффтоп: Нет, не накосячила *картинно закурил*)
Урсула: Melissa Дорвалась наконец и прочитала за раз 3 и 4 Главы. Больше всего хотелось бы посмотреть на Алукарда уплетавшего клубнику
Воительница: Отличный перевод... И фик тоже. И вроде знаешь что Дракула, в смысле вампир, а не реальный человек, тоже сволочь порядная..но его жалко. И Алукард тут, ИМХО, мало похож на Алукарда которого читали в манге. Тут он ещё не Алукард.. Извиняюсь за тафтологию.
Melissa: Урсула, спасибо. А клубника меня саму забавляет ) Воительница, и вам спасибо, что читаете. Вы правильно подметили касательно "еще не Алукарда". Я сама порой нахожусь в смешанных чувствах касательно вампира, как будто бы вспыхивает в мозгу лампочка "ООС". Однако данный Алукард еще не стал тем, которого мы видели в манге, потому к нему можно и нужно относиться, например, канонного сложно жалеть, по крайней мере мне.
Воительница: Melissa пишет: канонного сложно жалеть, по крайней мере мне. Вот, вот, мне тоже. Правда теперь мне будет всегда вспоминаться этот фик когда мангу читать буду..
Melissa: Воительница пишет: Вот, вот, мне тоже. Правда теперь мне будет всегда вспоминаться этот фик когда мангу читать буду.. Ну уж совсем на этот фик не ссылайся - Абрахам все-таки, может, и не был таким уж садистом ) А может, и был - кто его знает ))
Воительница: Melissa пишет: А может, и был - кто его знает )) Как кто? Алукард, конечно. Надо у него спросить... Но если вспомнить мангу http://kawaii-city.com/manga/Hellsing/023 http://kawaii-city.com/manga/Hellsing/023/3 Тут Абрахам всё же глумиться над поверженным вампиром... Так что... Знает его только Алукард, а он фиг чего расскажет...
sqrt: По-моему, взаимоисключающие параграфы тут... Сперва Абрахам озвучивает список "правил" для вампира. "И четвертое правило: ты не смеешь питаться без моего разрешения. Ты не нападаешь, не наносишь ран, не убиваешь и не причиняешь вреда любым другим образом любому живому существу без моего разрешения" А потом он берет и таки пьет кровь этого Эдвардса, несмотря на явный запрет... Или как-то получилось, что те правила он может игнорировать?
Melissa: sqrt, так вампир на том и сыграл. Он напрямую не нападал, он всего лишь дал человеку импульс взрезать себе вены. Рану нанесла рука человека, к вампиру человек подошел сам, а "милосердный" вампир только "зажимал" ртом рану, не спеша останавливать кровотечение (ему никто не говорил про обязательность помощи). И зализал ее, чтоб не быть наказанным, только когда человек оказался при смерти.
sqrt: Melissa, но ведь ему же сказали "не питаться без моего разрешения". Мне кажется, уж это-то было недвусмысленно. Ну, стоять и глотать кровь, которая стекает ему в рот, даже если ничего больше не делал - это не что иное, как питание...
Melissa: sqrt, ах, ты об этом ) Так он и здесь обдурил печать. Абрахам сказал, что вечером вампир получит еду, и послал (сам послал) дворецкого, цель которого была накормить немертвого. Немертвый и поел - всё чисто. Другое дело, что он отведал не только свиной крови, но и человеческой.
sqrt: Т_Т ПЦ, он не то что хитрый, а просто вообще. Ни чести, ни совести :D
Melissa: sqrt, не до жиру, быть бы живу ) Вампир и так оголодавшим был, к тому же он хотел показать, что плевать он хотел на приказы смертного. А вообще в этой сцене надо больше внимания уделять Абрахаму и его методам, потому что проверка проверкой, а дворецкого никто даже не подстраховывал. Сожрали бы паренька за милую душу.
sqrt: Да, кстати, че-то он как-то. Вернулся дворецкий или не вернулся - какая нафиг разница, будем кормить вампира дворецкими.)))) (типа юмор) А продолжение перевода будет?.. ^____^
Melissa: Переводчик извиняется за долгое молчание. В качестве извинения, как и было обещано, выкладываются сразу две главы. С радостью сообщаю, что у фика появилась первая в русском фандоме иллюстрация очень мною любимой за это Dafna536. Арт выложен в ее теме с фанартом. 5. Удовольствие и боль Абрахам раздвинул шторы и со вздохом прикрыл глаза, наслаждаясь солнечным светом. Уже много дней, если не недель, он вёл практически ночной образ жизни, уподобившись в этом немертвым. Теперь же перед ним стояла задача сделать одного из них — своего вампира — ближе к людям, выработав у того неуязвимость для солнечного света. Пока все попытки с другими экземплярами завершились неудачей, но для такого носферату, как Алукард, всё было по-другому. Даже в ослабленном состоянии тот был намного сильнее, чем новообращенные и та уличная шваль, которая обычно использовалась в экспериментах, и потому Абрахам верил, что рано или поздно он сумеет лишить своего раба одного из главных недостатков. Накинув плащ и продолжая размышлять, оккультист вошел в комнату, где он уложил спать Алукарда. На миг зажмурившись, чтобы дать глазам привыкнуть к мраку, царящему в спальне, ван Хелсинг прошел к окну и, досадливо поморщившись, стянул висящее поверх штор шерстяное покрывало. В комнате стало намного светлее. — Вставай, Алукард, — проворчал он, смерив взглядом «сугроб» на кровати, и рывком сдернул одеяло. Мужчина опешил, смотря на свернувшегося в центре кровати вампира. Тот всё еще спал, но ошеломило Абрахама не это, а кровь, пропитавшая бинты и постельное белье. Точнее не она сама, а ее количество, ставшее для ван Хелсинга большой и очень неприятной неожиданностью. Склонившись к немертвому, Абрахам осторожно распрямил его тело, действуя очень медленно, чтобы не разбудить. Во время резкого пробуждения некоторые немертвые были чересчур… нервны и могли бездумно наброситься на первого попавшегося. Он сам пару раз видел, как не проявившие должной осторожности смотрители гибли в когтях тварей, вырванных из сна. — Просыпайся, — вполголоса проговорил он, потеребив вампира за запястье, но тот остался недвижим, будто снова впал в забытье от истощения. Досадливо поморщившись и более не желая церемониться, Абрахам рывком стащил его с постели, предполагая, что удар об пол тот точно не сможет проигнорировать. Резкая боль во всем теле разбудила Алукарда. Угрожающе зарычав, он вскинул яростный взгляд на человека, но, даже не признав спросонья в нем Абрахама, так и не смог напасть. Мгновение он боролся против чего-то невидимого, подстегиваемый голодом ослабевшего тела, но стоило ему встретиться с человеком взглядом, как он тут же узнал ненавистные синие глаза Хелсинга и затих, хрипло дыша. — Хозяин... — еле слышно выдавил он, окончательно проснувшись от ноющей боли в горле. Взглядом велев слуге молчать, Абрахам прис
Melissa: 6. Игра в прятки — Абрахам, мой старый друг! Рад видеть тебя! — Джошуа быстро подошел к вставшему из-за стола Абрахаму и крепко обнял его. Жена и дети остались стоять на пороге. — Я тоже тебе рад, — улыбнулся в ответ ван Хелсинг. — Полагаю, что ты зашел, чтобы проверить свой опыт? — Мы здесь проездом, прости, что сообщил только утром. Конечно, я очень хочу посмотреть, что там вышло, а пока позволь представить тебе… Когда жена Джошуа, решившая лично распорядиться насчет ужина, вышла из кабинета вместе с детьми, Абрахам прошел вместе с коллегой в курительную, чтобы без помех поговорить о делах. Он был уверен, что вышколенные слуги позаботятся о гостях, но не сдержал гримасы, провожая взглядом двух мальчиков и девочку. Этот дом был не самым удачным местом для игр четырнадцатилетнего Блейка, одиннадцатилетнего Джастина и девятилетней Шуанны. — Джошуа, прости, — ван Хелсинг покосился через плечо, — но ты сам знаешь, как я не люблю Блейка. Я же просил не приводить его после того, как он в прошлый раз открыл половину камер. — Да-да, было дело, — рассмеялся его собеседник. — Прости меня еще раз за ту его выходку, но теперь он ведет себя намного лучше. Так ты говоришь… Забежав за угол коридора, Блейк, довольный, что сумел улизнуть из-под опеки ушедшей в сторону кухни матери, усмехнулся, с превосходством глядя на увязавшихся за ним брата и сестру. Игры всегда выбирал он. — Папа мне говорил, что доктор Хелсинг держит в своем доме вампиров. Как насчет того, чтобы поохотиться? — Да-да, — оживленно закивал Джастин, всегда подражавший старшему брату. — Я хочу вырасти и тоже стать охотником! — Тихо ты!.. — прошипел брат, оглядываясь вокруг и привычно не обращая внимания на Шуанну, вполголоса пробормотавшую, что это плохая идея. На цыпочках вернувшись в кабинет, Блейк, поминутно озираясь, прошел к столу и взял с него замеченную им связку ключей. — Теперь мы их найдем, — решительно заявил он, показав младшим связку. — Держу пари, что они где-то в доме, под замком. Шуанна помотала головой и отступила в сторону. — Но… Разве вампиры не могут укусить нас? Папа сказал, чтобы мы вели себя хорошо и не бегали, где не надо! Старший брат снисходительно смерил сестру взглядом и хмыкнул. — Если не пойдешь с нами, я расскажу, как ты выпустила папиных рыбок в пруд. Девочка обиженно посмотрела на него в ответ. — Ну и ладно! — поджала она губы, сдерживая навернувшиеся на глаза слёзы. — Я пойду с вами! Надеюсь, когда мы найдем вампира, он тебя съест, — пробурчала она вполголоса и пошла следом за братьями, которые обменялись победными улыбками и отправились исследовать дом. ***Абрахам вел гостя в подвальные этажи, где проводились самые долгие и важные эксперименты. Обсуждение уже начатых и будущих опытов не прекратилось, даже когда они остановились перед дверью камеры. Но неожиданно ван Хелсинг прервал свою речь об исследовании ментальных способностей новообращенного вампира и стал искать ключи в карманах плаща. — Прости, — развел он руками, вспомнив, что оставил их на столе, — я был так рад вновь увидеть тебя, что оставил ключи в кабинете. Пройдешься со мной? — получив в ответ понимающую улыбку, он уцепился за высказанную его собеседником идею: — Так ты всерьез считаешь, что возможна связь между вампирами и шабашами ведьм?.. Они продолжали беседу, то посмеиваясь, то жарко споря, до самого кабинета. Войдя внутрь, Абрахам сразу же прошел к столу, но уже мгновенье спустя хмуро стал осматриваться вокруг и проверять ящики. Он был уверен, что оставлял ключи здесь. — Джошуа… где твои дети? ***Два часа спустя три ребенка бежали по коридору, оглядываясь вокруг и боясь быть пойманными доктором Хелсингом, их отцом или кем-нибудь из слуг. Джастин крепко сжимал доверенные ему ключи в ладони, немного разочарованный, что они так и не увидели вампиров, однако стоило ему подумать о поднявшемся переполохе, как его сердце сладко замирало. — Нас как будто преследуют вампиры! — взвизгнул он и перекинул ключи брату. — Но если нас поймают, будет плохо… Папа выглядел очень сердитым, когда споткнулся и едва не упал. Братья захихикали, но вдруг обменялись испуганными взглядами, услышав приближающиеся с двух сторон голоса. — Быстрей! Давайте сюда! Нужно затаиться! — громко зашептал Блейк и нажал на ручку ближайшей двери. Та не открылась. — Открой ее! — в ужасе всхлипнула Шуанна. ***Алукард проснулся от непонятных воплей в коридоре и, недовольно заворчав, распахнул глаза, услышав щелчок замка, топот и резкий звук захлопнувшейся двери. На пороге комнаты стояли трое детей, которые ошеломленно смотрели на него. Он глухо зарычал и сел, не спеша выползать из-под одеяла. Вампир был уверен, что оскаленные клыки и удлинившиеся когти будут отлично видны нежелательным гостям, которые тут же испугаются и оставят его в покое. Мужской голос по ту сторону двери громко позвал кого-то, но ни один из его «гостей» не сдвинулся с места. — Блейк, — еле слышно прошептал мальчик, что был пониже, — мне кажется, что мы нашли вампира. Тот, кого назвали Блейком, вышел чуть вперед. Глаза ребенка проследили путь цепи от шеи вампира до стоящей в углу вешалки для одежды. — Он… Он домашнее животное? Услышав о себе такое, Алукард зарычал громче и сдвинулся в сторону двери, угрожающе оскалившись и скрипнув когтями по паркету. Испуганно пискнув, Шуанна прижалась спиной к дверям, дрожа всем телом. Джастин спрятался за спину брата и осторожно выглянул из-за него. Блейк же лишь еще раз оценил длину цепи и ухмыльнулся. Никто из них не обращал никакого внимания на стук в дверь и голоса, просящие их открыть. — Он ничего нам не сделает, — самодовольно хмыкнул подросток. — Смотрите! — он схватил ближайшую книгу с полки и с силой запустил в немертвого. Тот заворчал и пригнулся, уворачиваясь; когти впустую полоснули воздух. — Он на привязи и не достанет до нас! — расхохотался Блейк и, взяв тяжелое пресс-папье с комода, швырнул его в вампира. Джастин восторженно ахнул, когда тот вновь уклонился от попадания, и, подражая брату, стал искать подходящий для броска предмет. Яростно рычащее, но не способное ничего сделать животное было отличным развлечением. Уворачиваясь от летящих предметов или отбивая их, Алукард отполз обратно в угол. Понимание, что он не может напасть на детей, не улучшало настроения изнуренного и голодного немертвого, который к тому же опасался натянуть ограничивающую его перемещения цепь и опрокинуть вешалку. Абрахам хорошо позаботился, чтобы он понял этот урок. Голоса за дверью не стихали, и перепуганная заплаканная Шуанна, пока ее братья не видели, повернула ключ в замке. В комнату ворвались Абрахам и Джошуа, сопровождаемые слугами. Алукард умоляюще посмотрел на Хозяина и тут же вскрикнул, когда крестообразная подставка для книг ударила его по голове. Алые глаза сверкнули ненавистью в сторону Блейка, в то время как когти немертвого до щепок раскрошили дерево. Разгневанный ван Хелсинг, не давая кинуть в вампира еще чем-то, перехватил занесенную руку подростка и дернул к себе. Кровать скрипнула, когда Абрахам тяжело уселся на нее и, перекинув брыкающего мальчишку через колени, без стеснения начал лупить. — Как вы посмели украсть ключи?! Вы хоть понимали, что творили, когда злили его? Вы ни черта о нем не знаете! — почти кричал он, не обращая внимания на жалобные вопли. Совсем рядом Джошуа наказывал Джастина, выговаривая ему примерно то же самое. — Вы могли загубить недели тяжелой работы! Моей работы! Успокоившись и поставив на ноги раскрасневшегося сопящего подростка, Абрахам подошел к Алукарду, чтобы проверить, не поранили ли его дети. Тот все еще рычал и скалился, но ван Хелсинг решил простить ему эту неприязнь, направленную в сторону Блейка. Сдвинув одеяло с плеч вампира, он осмотрел бледную кожу, с удовлетворением не заметив ничего, кроме меток от вчерашней порки. — Ты счастливчик, — Абрахам хмуро посмотрел на заплаканного Джастина, получившего свою порцию наказания. Разве что Джошуа, сейчас успокаивающий дочь, наказывал младшего сына не так сильно, потому что отлично знал, что зачинщиком всех шалостей всегда был Блейк. — Если бы вы поранили его, я бы и тебя отлупил, — проворчал он, чувствуя себя вправе наказывать чужих детей в данной ситуации. Только сейчас коллега ван Хелсинга обратил внимание на объект детских проказ. — Что это, Абрахам? Начинаешь работать с подопытными прямо в спальне? — он поддразнивающе подмигнул, получив сразу два гневных и возмущенных взгляда в свою сторону: и от Абрахама, и от Алукарда. — Ты безнадежен, Джошуа… — покачал головой Абрахам. — Я расскажу тебе о нем позже. Пока, будь любезен, отведи детей в гостиную. Джошуа хмыкнул и вышел в коридор вместе с детьми, закрыв за собой дверь. Абрахам посмотрел на вампира, а потом перевел взгляд на обломки подставки. — Это была моя любимая, — вздохнул он, понимая, что не может, да и не хочет обвинять в этом немертвого. Сняв с подозрительно посматривающего на него Алукарда ошейник и отстегнув от него цепь, всё еще ведущую к вешалке, мужчина вытащил из шкафа костюм слуги. — Одевайся, — коротко приказал он, взглядом поторапливая вампира. Тот не спешил, неохотно выползая из-под одеяла и всем своим видом выказывая неприязнь к вещи. Дождавшись, когда Алукард оденется, ван Хелсинг самолично затянул слишком свободно застегнутые самим вампиром ремни и вновь накинул на того ошейник, потянув за него к порогу. Раб заворчал, похоже, желая спать и дальше, но тут же затих, когда Абрахам легонько подтолкнул его к двери, положив ладонь на плечо. — Ты будешь вести себя хорошо с этими детьми, — строго проговорил он, когда они вышли в коридор, — пока они гостят у нас. Они уедут завтра днем, но уже сегодня, после ужина, они тебя не побеспокоят. Не волнуйся, ужин будет через пару часов. Потерпишь, — с оттенком приказа добавил ван Хелсинг, беря вампира за плечо и, к огромному удивлению Джошуа и детей, вводя того в гостиную. Успокаивающе гладя слугу по плечу, Абрахам улыбнулся другу. — Не бойся, он абсолютно безопасен, пока я не прикажу, чтобы он напал, — безмятежно заявил он и тут же нахмурился, обращаясь к детям: — Поиграйте где-нибудь в другом месте, Алукард, — он вопросительно посмотрел на гостя, — пойдет с вами, — приказал он, получив разрешающий кивок Джошуа. Алукард тихо заворчал, недоброжелательно посмотрев на едва достающих ему до груди гостей Хозяина, но замолк сразу же, получив от того угрожающий взгляд. — Они пусть играют, а мы пойдем, проверим наш опыт, — Абрахам с улыбкой достал ключи и, проводив взглядом вампира и детей, продолжил беседу, прерванную в подземелье. Алукард послушно следовал за детьми, подчиняясь приказу. Однако стоило им отойти от гостиной, как вампир, не желая больше притворяться, прислонился к стене и таким ненавидящим взглядом смерил трёх человеческих детенышей, словно это они были причиной всех его страданий, что длились уже больше месяца. Блейк ответил ему таким же недоброжелательным взглядом, считая его виновным в том, что доктор Хелсинг, рука которого была очень тяжела, отлупил его. — Почему мы не играем? Мы можем поиграть в прятки, — решительно начала Шуанна. — Мы прячемся, а… ммм… — она вопросительно посмотрела на вампира. — Алукард, — неохотно пробормотал тот, морщась от слишком туго затянутых ремней костюма. — Да, мы прячемся, — воодушевленно продолжила девочка, — а Алкард ищет! Немертвый мысленно передернулся от неправильного произнесения имени, которое уже считал своим, и покачал головой. — Я буду только наблюдать… Блейк фыркнул, решив в этот раз уступить сестре право выбирать игру. — Нет, мистер Алкард, — возразила Шуанна, — вы тоже должны играть, так сказал доктор Хелсинг. Посчитайте до ста, мы прячемся. Побежали! Не успев ничего ответить, немертвый лишь зло посмотрел вслед убегающим и смеющимся детям. Даже не подумав считать, он лишь немного выждал и пошел туда, куда побежала девочка. Возможно, когда он ее поймает, то сумеет пристроить надоедливого ребенка к ее матери. К тому же дети все равно скоро поймут, что играть в прятки с вампиром заведомо бессмысленная затея. Алукард прошел через холл, свернул в обставленную дорогой и удобной мебелью приёмную, освещенную огнем камина, втянул ноздрями воздух и негромко рассмеялся. — А вот и первая, — мурлыкнул он, подойдя к дивану и перегнувшись через него. Обхватив завизжавшую девочку за талию, он поднял ее в воздух, но не спешил отпускать. — Думаю, твоя мать уже соскучилась по тебе. Зажав брыкающегося и не то плачущего, не то смеющегося детеныша под мышкой, Алукард следовал за незнакомым женским запахом, доносящимся откуда-то с кухни. Как он и думал, их гостья обнаружилась там обсуждающей меню ужина с поваром. Она сидела спиной к двери, но глаза ее собеседника, стоило ему увидеть настоящего вампира, расширились от ужаса. Только когда беседа резко оборвалась, она обернулась, но недовольная гримаса сменилась испугом, когда она увидела свою дочь в руках облаченного в диковинное одеяние не-человека. — Это ваше, в будущем лучше следите за своими вещами, — прошипел Алукард, посадив девочку на колени матери, и быстро вышел из кухни. Он хотел как можно быстрее найти мальчишек, потому что был уверен, что если они что-то натворят, то накажут именно его. Следуя за запахом, немертвый, наслаждаясь возможностью заглядывать в любые комнаты, изучал строение дома. В первый раз он оказался достаточно свободен, чтобы узнать во всех подробностях незнакомую ему доныне сторону жизни Абрахама. И чем дольше он бродил, тем сильнее ему казалось, что его хозяин живет двумя жизнями. Одна его жизнь проходила среди богато, но не вычурно обставленных комнат, пахла едой и цветами — ее видели все. Но под всем этим, на пару этажей ниже, прятался настоящий ван Хелсинг: темный, жестокий, злой и пропитанный запахами чужих страданий. И отлично знакомый с этим вторым ван Хелсингом Алукард не мог упустить шанса узнать ближе первого. Джастина, который, похоже, часто играл с собакой, было легко найти по сильному запаху псины. Он прятался в шкафу и лишь вздохнул, когда его обнаружили. Поиски Блейка тоже не должны были занять много времени: подросток, видимо, считал себя достаточно взрослым, чтобы пользоваться одеколоном. — Пойдём, — недовольно процедил Алукард, подхватывая оробевшего Джастина под мышку и таща его с собой. Проследовав за нужным ему запахом через всё поместье, до верхнего этажа, вампир стал подниматься по лестнице и только тогда поставил ребенка на ноги. Чердак, куда они пришли, для любого мальчишки был вместилищем всевозможных чудес, а потому немертвый был уверен, что Джастин, глаза которого загорелись при виде кучи старых вещей, никуда не убежит. Сундук, в котором спрятался старший из детей, Алукард даже не стал открывать, а просто пнул, смеясь над руганью, раздавшейся изнутри. Вылезший и потирающий ушибленный локоть Блейк попробовал в отместку пихнуть вампира в спину, но эта попытка была сравнима с попыткой сдвинуть гору. — Сопляк! — усмехнулся немертвый, скалясь через плечо. — Знаешь, а мне понравилось играть в прятки. Спрячься еще раз, чтобы я снова мог найти тебя. От второго толчка в спину Алукард увернулся, злорадно наблюдая, как не ожидавший этого подросток упал на пол. Обойдя поднимающегося на ноги ребенка, он подошел к Джастину, который увлеченно что-то высматривал в окне. — Я вижу наш экипаж! И людей! Смотрите, они такие маленькие! Вампир заинтересованно посмотрел на восторженного ребенка и присел позади него, заглядывая через плечо. — Возможно, будет видно лучше, — вкрадчиво предложил он, не желая смотреть через грязное стекло, — если окно будет открыто. Получив согласное восклицание мальчика, Алукард распахнул створку, смакуя свежий воздух, так разительно отличающийся от пропитанного запахами людей воздуха особняка. Прикрыв глаза, он удовлетворенно заурчал, наслаждаясь вечерней прохладой. Рядом что-то радостно восклицал Джастин, но вампир почти не обращал на него внимания. — Отойди! Я тоже хочу посмотреть! Алукард зарычал, когда Блейк нагло оттолкнул своего брата от окна и улегся на подоконник, едва не пнул самого вампира. Одной рукой отводя в сторону Джастина, немертвый, почти не подумав о том, что он делает, подхватил болтающиеся ноги старшего из братьев и вытолкнул того из окна. Мельком подумав, что он «помог» ребенку всё рассмотреть в лучшем виде, он все равно зажмурился и стиснул зубы, ожидая болезненного наказания от печати, но пронзительно закричал только падающий Блейк. Подскочивший к окну Джастин сдавленно всхлипнул, увидев лежащего на земле брата. Тот был таким маленьким! Люди, только что суетившиеся во дворе, будто играя, на несколько долгих мгновений замерли, не делая ни движения, а потом заголосили и окружили безжизненно лежащего Блейка. Кто-то громко звал врача. Джастин всхлипнул и, начав тоже звать доктора, побежал к ведущей вниз лестнице. Алукард вздрогнул от вопля, раздавшегося прямо над ухом, но остался на месте, с усмешкой глядя на распростертое тело. Даже находясь здесь, он знал, что сердце ребенка бьется. Детеныш был жив. Но злорадная ухмылка сошла с лица немертвого, стоило ему подумать, что Абрахам вряд ли так будет рад живучести подростка, что простит своему вампиру эту выходку. Дрожа от страха, Алукард решил остаться на чердаке, пока о нем не вспомнят. ***Абрахам вышел из комнаты, вздыхая и переводя виноватый взгляд на друга. — У него сломаны нога, плечевая, локтевая и лучевая кости и несколько ребер. Я безмерно сожалею, Джошуа… — он снова вздохнул. — Я был уверен, что он не нападет. — Я хочу, чтобы та тварь заплатила! — выпалил Джошуа, сжимая кулаки. — За всё! — Заплатит, поверь мне, — кивнул Абрахам, рассеянно проводя рукой по волосам. Он повернулся к матери и двум залитым слезами детям. Как же они с Джошуа были безответственны! Они не должны были позволить детям бродить по особняку только под присмотром вампира! Хотя нет, это была его и только его вина. Это он настолько доверился вампиру, что отпустил с ним детей. И пусть в глубине души Абрахам был благодарен Алукарду за преподанный мальчишке урок, всё-таки это было чересчур. Неприязнь и действия вампира, конечно, вполне оправдывала та сцена, которую они застали, но то, что печать не остановила его, было очень неприятным и тревожным. Абрахам мысленно проверил границы печати и тяжело вздохнул, говоря себе, что нынешние события станут уроком и ему — он не должен будет допустить их повторения. Дав указание Джошуа давать болеутоляющее мальчику каждые шесть часов, Абрахам прошел в свой кабинет, мысленно вызывая раба. Алукард, затаившийся на чердаке, моргнул и непонимающе осмотрелся вокруг. «Алукард, иди сюда». Вампир вздрогнул, услышав мысленный приказ, и скрипнул зубами, но пошел к лестнице. Так медленно, как позволяла печать. Он не знал, что пока он шел, Абрахам уже достал серебряный прут, нетерпеливо поигрывая им. — Ответь честно, — жестко, без предисловия начал ван Хелсинг, как только вампир закрыл за собой дверь, — ты специально столкнул мальчика? — Да, — коротко ответила тварь, поднимая взгляд на него. В алых глазах не было ни капли сожаления. Абрахам хмыкнул и жестом поманил его к себе. — Встань лицом к стене, руки положи на неё и не опускай. И не двигайся. Алукард задрожал, но не смог противостоять потянувшей его к стене печати. Вспоминая сегодняшний урок, он зажмурился, упираясь в стену ладонями и прижимаясь лбом к теплому дереву. Но, к удивлению вампира, Абрахам не расстегнул ни одного ремня на костюме и лишь несколько раз с силой хлестнул его прутом по бедрам. Было больно, но эта боль была мелочью по сравнению с возможными ожогами от серебра. — Не смей так больше делать, — строго приказал ван Хелсинг, положив прут на стол и легонько потянув вампира от стены. — Мне мальчишка, кстати, тоже не нравился, — неожиданно хохотнул он. Алукард слегка улыбнулся. — Благодарю, Хозяин. — Однако, — снова помрачнел ван Хелсинг, — чтобы ты не забыл, что нельзя выбрасывать детей моих гостей из окон, ты не получишь еды до завтрашней миссии, — хмыкнул человек, убирая прут. Вампир коротко кивнул. Да, он был голоден и нуждался в крови, но он сам ожидал более серьезного и даже жестокого наказания. — Иди в мою комнату и отоспись за завтрашнюю ночь. Не смей покидать спальни, — добавил Абрахам, выходя из кабинета и направляясь в сторону кухни. Приближалось время ужина, к тому же ему нужно было проверить своего нового пациента. ***Алукард свернулся на постели Абрахама, закапываясь в одеяло. Он был безмерно удивлен тем, что человек не избил его до беспамятства за то, что он сделал, но, видимо, Хозяин действительно не питал к ребенку никаких теплых чувств, как он сам и сказал. Уткнувшись лицом в подушку, немертвый вдохнул запах человека, наслаждаясь ощущением покоя. Печать тонко звенела, убаюкивая его импульсами заботы и благодарности. Негромкий мурлычущий звук раздался из горла засыпающего вампира. ***Джошуа с женой и детьми уехали тем же вечером, не дождавшись ужина. И хотя Абрахам старательно извинялся за инцидент и старался выглядеть опечаленным, рассказывая другу, как добраться до больницы, внутренний голос почти радостно шептал ему, что повторного визита семейства уже не будет. В том, что с самим Джошуа он сумеет помириться, он был уверен. Когда Абрахам дошел до спальни, он уже с ног валился от усталости. Но стоило ему войти в комнату, как он возмущенно нахмурился, увидев вампира, свернувшегося поверх одеяла. Да как тот посмел! Подойдя к кровати, ван Хелсинг уже взялся за край покрывала, чтобы стряхнуть раба на пол, но замер, увидев выражение его лица. Алукард выглядел не так, как другие вампиры. Обычно лица тварей холодны и полностью лишены эмоций, их лица — это лица смерти, печать которой они несут на себе, «умирая» каждый день. Умиротворение же на лице его вампира выглядело так, словно тот видел какой-то очень приятный сон. На миг Абрахаму показалось, что тот даже улыбается. Хмыкнув, мужчина отошел к столу и быстро записал наблюдение в журнал. Только потом он разделся и отогнул край одеяла, собираясь лечь. Но сонливость, загнавшая его в спальню, уже исчезла. Криво улыбнувшись, Абрахам сел, прислонившись к спинке кровати, и медленно подтянул одеяло, сдвинув вампира таким образом, чтобы голова того оказалась у него на коленях. Мужчина задумчиво провел пальцами по темно-серым волосам и тут же отдернул руку, когда Алукард пошевелился. Немертвый, с лица которого не сходила странная полуулыбка, придвинулся ближе и, улегшись грудью на колени человека и опершись подбородком о край сбившегося на поясе одеяла, уткнулся лицом в район живота. Абрахам боялся пошевелиться и спугнуть слугу, он никогда не видел вампиров, двигающихся во сне. Обычно твари были полностью неподвижны. Осторожно начав снова перебирать волосы слуги, ван Хелсинг едва не вздрогнул, когда тот издал еле слышный звук, похожий на мурлыканье. Сегодняшняя ночь воистину была полна неожиданностей. Несколько минут мужчина, успокаиваясь от событий сегодняшнего дня, продолжал рассеянно гладить вампира по голове, как вдруг тот резко перекатился на спину и открыл глаза, снизу вверх смотря на него. — Вам нужно вымыться: от вас пахнет, — прямо заявил немертвый, сползая с кровати, и направился к себе в угол. Задохнувшись от возмущения, Абрахам нашел слова, только когда Алукард уже улегся в своё «гнездо». — Тебе, похоже, понравилось голодать, — зло процедил он, но, зевнув, махнул рукой и просто накрылся одеялом. Он проснулся несколько часов спустя, глубоко за полночь, от прикосновения к коленям. Резко сев и схватив с тумбочки серебряный нож, ван Хелсинг кинул взгляд в изножье и удивленно моргнул, увидев там спящего вампира, прижимающегося к его ногам. Ошеломленный и всё еще не проснувшийся окончательно Абрахам положил нож обратно, решив не обращать внимания на странное поведение немертвого, продиктованное, похоже, печатью. О том, что только что он разрешил Алукарду спать на своей кровати, он и не подумал.
Mery French: Просто превосходно! Меня умилили последние абзацы С нетерпением буду ждать продолжения перевода!)))
Урсула: Ну, Melissa... Не знаю что и сказать. У меня с лица всю последнюю главу не сходила глупая улыбка. Абрахам, конечно, зверь, так из деваться над Алукардом, зато мы видим результат. И правельно вампир того парня наказал. Такое хамло
Dafna536: Получила массу удовольствия, читая это на русском. Язык очень легкий и хотя знаю уже сюжет, чтение все равно захватывает. Остальное в комментах в дневе
Melissa: Mery French, ну не всё же вампиру страдать. Абрахам, может, и садист, но ничто человеческое ему не чуждо, и то, что он довольно жестоко воспитывает в немертвом послушание, вовсе не значит, что он с наслаждением пнёт виляющую хвостом "собаку", причём свою собаку ) Спасибо, что читаете. Урсула, ну-у не знаю, Блейк, конечно, та еще поганка мелкая, но Алукарду однозначно повезло, что его до беспамятства не избили. Всё-таки ребенок гостя, даже не слуга какой-то. А результат, вы правы, мы действительно видим. Хотя разумом вампир всё еще противится, но имя своё он уже принял и к Хозяину за помощью обращается. И я рада, что вам нравится. Я тоже улыбалась, работая над этими сценами. ) Но отмечу, что Абрахам вовсе не зверь, он жесток, бесспорно, но именно потому, что воспринимает вампира животным, тварью, по умолчанию чем-то богомерзким и презренным. Но, как и вампир начинает принимать человека как Хозяина, так понемногу и ван Хеллсинг привыкает к тому, что это не какое-то дикое животное, а своё, родное и домашнее, которое можно и пнуть походя, а можно и приласкать. Однако, это вовсе не значит, что он признает за вампиром все права и хоть на миг забывает, что перед ним сильнейший из немертвых, родоначальник всех "разумных демонов". Там вообще отношения сложнее, чем банальное садистское желание мучать вампира и мучать, пока тот не сдохнет. Dafna536, я тоже получаю массу удовольствия, имея возможность перечитывать это на русском. Всё-таки в первую очередь бралась за перевод ради себя, не особо надеясь на интерес читателей: пара больно необычная ;) Огрехи, замеченные тобой, поправила. Спасибо.
Урсула: Melissa Я, перечитывая, вот о чем подумала. Если авторскую точку зрения взять за реальный факт истории и все выше перечисленное и последующее имело место быть (просто предположим, ок?), то куда оно делось после? Ведь Интегра могла бы использовать всю силу печати (а она не маленькая), но она этого не делает. Вопрос "Почему?". Не хочет или не знает?
Melissa: Урсула, можно предположить несколько вариантов, почему Интегра не может этим пользоваться. Самый очевидный: Абрахам связывал Алукарда с собой, постаравшись перенести подчинение вампира на своих потомков. Если предположить, что его кровь с каждым поколением всё сильнее разбавлялась, то связь вампира с Интегрой намного слабее, чем с Абрахамом. Абрахам, проведя обряд, инстинктивно понимает процесс, Интегра в момент встречи с вампиром, когда он нависает над ней с явной угрозой, даже инстинктивно не "отмахивается" печатью. Также можно предположить, что она просто не знает об этой возможности, например, потому, что у нее нет дневников Абрахама, которые за сто лет могли быть уничтожены. По канону она вспоминает беседы с отцом, которые носили обобщенный характер, то есть ее не учили обращаться конкретно с Алукардом и даже не рассказывали о том, насколько он в ее власти. К тому же мы видим, что ей он служит вполне добровольно, поэтому, возможно, необходимости воссоздавать обряд, чтобы учить вампира послушанию, не было. Вторым вариантом я вижу тот, в котором Интегра не хочет пользоваться печатью. Вампир ей послушен, у них нормальные, рабочие отношения. Она не воспринимает Алукарда как "тварь", которую надо дрессировать, потому что он ведет себя с нею адекватно. Возможно, именно за счет усилий Абрахама. А если еще к уважению в адрес предка примешивается и некоторое отвращение к его методам, то она из принципа может отказаться от пользования печатью в качестве наказания. А вообще многое зависит от того, что автор напишет еще. Возможно, я даже сниму пометку "Pre-canon".
Юлия: Ах,где же продолжение,уже месяц как нет(((
Dafna536: Юлия Переводчик очень серьезно подходит к своей работе дабы донести до читателя все в самом лучшем виде (имхо временами у переводчика это получается намного лучше чем у самого автора) - это раз. Переводчик сейчас занят, так как он является одним из администраторов конкурса "Трое в лодке" - это два. Перевод временно приостановлен из-за загадочного поведения автора, о чем вы можете прочитать в дневнике переводчика, а именно здесь - http://www.diary.ru/~melisska/p104818790.htm
Aoede: М, мыслей о фанфике много, а вот оформить их довольно сложно. Прежде всего, мое искреннее восхищение переводом, который сделан на вполне профессиональном уровне, по крайней мере, я могу судить по качеству изложения на русском языке. К сожалению, английский знаю не достаточно хорошо, чтобы судить о соответствии с оригиналом, но сам перевод мне очень понравился. А теперь о самом фанфике - очень непривычно видеть Алукарда именно таким раздавленным, подчиняющимся. Если в случае с Интегрой явно видно его негласное согласие, то здесь мы видим Алукарда в роли..жертвы. С другой стороны, показана и его сущность хищника, которую ничем не сломить. Думаю, данный вариант событий как раз и мог иметь место быть. Очевидно, по ходу изложения, нам предстоит увидеть Алекарда становящегося все более сильным и безумным... Одним словом, очень надеюсь на дальнейший перевод этого фика.
Melissa: Aoede, спасибо огромное за тёплые слова. Если перевод читается как русский текст, то для меня лучше похвалы и нет Перевод этого фика дальше будет, он временно замораживался (как выше ответила за меня Дафна) из-за тараканов автора и уже моей занятости как участника и организатора ТВЛ. А что касается Алукарда, то полностью с вами согласна. Он здесь непривычен своей слабостью, но с учетом разницы в сто лет между событиями этого фика и основного канона я здесь даже ООС не стала проставлять. Я сама, хоть и с трудом представляла себе столь уязвимого Алукарда, в такой вариант событий более чем поверила. Поверила именно с подачи этого фика, который и решила переводить, дабы поделиться и с другими читателями. Надеюсь, что не разочарую вас и дальше
Aoede: Melissa Я полностью уверена, что и дальнейший перевод будет также велоколепен) Я всегда восхищалась людьми, способными адекватно и интересно перенести чужой, по своей сути, текст на русскую "почву". А насколько сложен русский язык, я знаю не по наслышке) Melissa пишет: А что касается Алукарда, то полностью с вами согласна. Он здесь непривычен своей слабостью, но с учетом разницы в сто лет между событиями этого фика и основного канона я здесь даже ООС не стала проставлять. Учитывая взятую сюжетную ситуацию и время действия (за сто лет до событий оригинальной манги), это ни в коем случае не выглядет как ООС. В такого Алукарда я верю, хотя и очень его жалко К тому же, хорошо прописан и психологический портрет, дается его собственная оценка событий, что придает правдивости и реалистичности. Я сначала немного опасалась читать из-за намечающегося яоя, но почти сразу стало ясно, что здесь он будет, скорее всего, полностью оправдан и логичен, в какой-то мере. Дико интересно узнать, что будет дальше и проследить как меняется Алукард) Melissa, может быть, вы, как переводчик, объяните мне одну деталь, которую я заметила. В фанфике Алукард явно против убийства своих "собратьев" и похоже, что это не зависит от иерархии. Будь то слабый или сильный вампир. Но в аниме и ова, наоборот, он презирает слабых вампиров и с удовольствием их всех уничтожает. У меня два варианта - либо вампирская гордость увеличилась в разы и ему, по большому счету, все равно кого ложить пачками, либо он презирает лишь тех, кто ведут себя несоответствующе с "кодексом" вампиров ? О.О Или я чего-то не понимаю)
Melissa: Aoede Я сначала немного опасалась читать из-за намечающегося яоя, но почти сразу стало ясно, что здесь он будет, скорее всего, полностью оправдан и логичен, в какой-то мере. Именно поэтому я делала примечание к рейтингу, который зависит в первую очередь от сцен пыток и жестокости, а не от эротических сцен. Слеш здесь будет, но далеко не основным мотивом, главы с соответствующим содержанием (как меня просили и некоторые другие читатели, не любящие однополые пейринги) пойдут с предупреждениями. В фанфике Алукард явно против убийства своих "собратьев" и похоже, что это не зависит от иерархии. Будь то слабый или сильный вампир. Но в аниме и ова, наоборот, он презирает слабых вампиров и с удовольствием их всех уничтожает. У меня два варианта - либо вампирская гордость увеличилась в разы и ему, по большому счету, все равно кого ложить пачками, либо он презирает лишь тех, кто ведут себя несоответствующе с "кодексом" вампиров ? О.О Или я чего-то не понимаю)Вы задаете логичный вопрос, но здесь опять же дело в хронологии и в том, что Абрахам творит с вампиром. По сути он его ломает, лепит из него то, что он хотел бы видеть в "лучшем оружии Хеллсингов". К тому же вы абсолютно верно заметили в предыдущем комменте: Очевидно, по ходу изложения, нам предстоит увидеть Алекарда становящегося все более сильным и безумным...В фике прошло не больше месяца, а личность вампира уже начала меняться, что при таком интенсивном давлении неудивительно. Чем дальше, тем сильнее будет контраст между характерами Дракулы и Алукарда. Автор не даёт прямого ответа на ваш вопрос, но, на мой взгляд, при Абрахаме - после такой ломки личности - закладывается основа для прописанной в манге философии про Настоящих Людей и Чудовищ. То есть вампир (возможно, для своего морального успокоения) придумывает себе некие аксиомы, которые примиряют его с действительностью. Одной из аксиом могло стать презрение ко всему роду "Чудовищ, которые не смогли остаться Людьми". Но вообще - в тему к вашему вопросу - я считаю находкой автора то, что она показала Алукарда не вампиром, что стоит выше всех, а вампиром, который лишь один из многих. Она изобразила его сильным и в чем-то уникальным, но вложила в него не только человеческую психику, но и ощущение себя как части общности немертвых. На мой взгляд, это намного более правдоподобно, чем исходное Чудовище, которое пачками убивает своих сородичей. Другое дело, что именно эта черта характера слуги Абрахаму абсолютно не нужна и даже мешает планам
Aoede: Melissa пишет: Именно поэтому я делала примечание к рейтингу, который зависит в первую очередь от сцен пыток и жестокости, а не от эротических сцен. Слеш здесь будет, но далеко не основным мотивом, главы с соответствующим содержанием (как меня просили и некоторые другие читатели, не любящие однополые пейринги) пойдут с предупреждениями. Я не сказала бы, что не перевариваю слеш, скорее, никак к нему отношусь, за исключением тех случаем, когда он оправдан и не надуман автором. Именно поэтому я считаю, что в данном фанфике его будет интересно прочитать. Но, видимо, в данном случае это будет больше насилие? Melissa пишет: Вы задаете логичный вопрос, но здесь опять же дело в хронологии и в том, что Абрахам творит с вампиром. По сути он его ломает, лепит из него то, что он хотел бы видеть в "лучшем оружии Хеллсингов". Автор развивает идею Хирано, как я понимаю. То есть настоящим злом и монстрами являются не всемогущие вампиры, а именно слабые люди. Абрахам здесь показан именно как самое настоящее чудовище, в отличии от Алукарда, причем мы все помним, что он (Алукард) по-прежнему остается вампиром, который при возможности не пощадил бы своих врагов. Сложно сказать, оправдывает ли цель средства в данном случае. Если у подобных Алукарду жажда крови объясняется, скорее, физиологической потребностью в пище, то люди, которые не нуждаются в подобном, убивают друг друга и тех, кто слабее ради развлечения. Мне вспоминается серия в аниме, кажется называлась "Невинный как человек", очень показательно. Melissa пишет: Автор не даёт прямого ответа на ваш вопрос, но, на мой взгляд, при Абрахаме - после такой ломки личности - закладывается основа для прописанной в манге философии про Настоящих Людей и Чудовищ. То есть вампир (возможно, для своего морального успокоения) придумывает себе некие аксиомы, которые примиряют его с действительностью. Думаю, вы правы. Алукард, внутренне презирающий себя, ищет какие-то спасительные принципы, которые позволяют ему окончательно не упасть в своих же глазах. Melissa пишет: Но вообще - в тему к вашему вопросу - я считаю находкой автора то, что она показала Алукарда не вампиром, что стоит выше всех, а вампиром, который лишь один из многих. Действительно с самого начала есть стойкое ощущение, что он часть этого сообщества, и это при всей их разообщенности. Он не ставит себя выше, и по способностям, видимо, не так уж сильно отличается, во всяком случае, по сравнению с тем, каким он стал потом. Это же как надо было сломать психику вампира, чтобы по восприятию он стал диаметрально противоположной личностью. Melissa пишет: На мой взгляд, это намного более правдоподобно, чем исходное Чудовище, которое пачками убивает своих сородичей. ППКС Melissa пишет: Другое дело, что именно эта черта характера слуги Абрахаму абсолютно не нужна и даже мешает планам Как я уже сказала выше, возникает вопрос - и кто же после этого чудовище? Чем больше я вникаю в текст, тем больше возникает вопросов, в том числе морально-этических.
Melissa: Aoede Именно поэтому я считаю, что в данном фанфике его будет интересно прочитать. Но, видимо, в данном случае это будет больше насилие? *горестный вздох* Увы. То есть настоящим злом и монстрами являются не всемогущие вампиры, а именно слабые люди. Абрахам здесь показан именно как самое настоящее чудовище, в отличии от Алукарда, причем мы все помним, что он (Алукард) по-прежнему остается вампиром, который при возможности не пощадил бы своих врагов. Сложно сказать, оправдывает ли цель средства в данном случае.Автор зато даёт приемлемое объяснение жестокости Абрахама, которая, и на мой взгляд, временами зашкаливает. Хеллсинг по умолчанию не воспринимает вампиром людьми, а значит гуманность по отношению к ним - по мысли персонажа - становится необязательной. Он приручает свободолюбивое, невероятно опасное и намного более сильное физически создание, приручает жестоко, чтобы у того и мысли не было ослушаться. Я временами сама считаю, что здесь есть сильные перегибы, а потом вспоминаю рассказы с кинологических площадок, и начинаю понимать поведение Абрахама. Там и печать, усиленная чувством вседозволенности и власти над почти всесильным созданием, надо учитывать. Факторов вообще много. К тому же (я это подозревала, а потом автор это подтвердила) немертвые насолили Хеллсингу в прошлом, в частности говорится о смерти первого сына и тяжелой болезни (вроде бы сумасшествии) жены. Эти факты, конечно, не совсем относятся к вселенной сего фика, но тоже хоть немного обеляют Абрахама, который вовсе не психопат. Всего лишь человек, жестокий и с садистскими задатками, но человек. Однако постепенно даже Хеллсинг к вампиру начинает много лучше, предоставляя некоторые свободы, взять хотя бы разрешение поиграть с детьми и свободно - совершенно свободно - побродить по особняку. Человек искренне надеялся, что он может доверять вампиру, тот же взял и выкинул такой фортель. А вообще мне самой очень нравится контраст между человечным вампиром и чудовищным в своем поведении человеком. Есть над чем задуматься. Как вы верно сказали: "И кто же после этого чудовище?" Да и прорисовка грани между чудовищным и человечным в рамках одного разума очень любопытна. Тот же Алукард, когда бродит по особняку, размышляет, что в душе Хеллсинга сочетаются сразу два человека, и он один из немногих, кто видит цельного Абрахама. Действительно с самого начала есть стойкое ощущение, что он часть этого сообщества, и это при всей их разообщенности. Он не ставит себя выше, и по способностям, видимо, не так уж сильно отличается, во всяком случае, по сравнению с тем, каким он стал потом. Это же как надо было сломать психику вампира, чтобы по восприятию он стал диаметрально противоположной личностью.Ну не совсем согласна. Алукард в чем-то ставит себя выше, воспринимая себя (вполне логично) как родоначальника многих вампиров, да и негласный титул Короля Нежити у него есть. Но личность, да, у него невероятно изменилась, спасибо Абрахаму с его методами дрессуры ПС. Со мной можно на "ты"
Aoede: Melissa пишет: Хеллсинг по умолчанию не воспринимает вампиром людьми, а значит гуманность по отношению к ним - по мысли персонажа - становится необязательной. Вот она - палка о двух концах. Помнится, нацисты тоже не считали евреев за людей. Melissa пишет: Я временами сама считаю, что здесь есть сильные перегибы, а потом вспоминаю рассказы с кинологических площадок, и начинаю понимать поведение Абрахама. Все бы ничего, но здесь есть огромная разница хотя бы в том, что вампиры помимо огромной силы и жестокости обладают еще и разумом. То, что прокатит с животными, рано или поздно укнется с такими существами, как вампиры. А вот экспериментам над живыми существами я вообще не нахожу никаких оправданий. Но это уже флейм Melissa пишет: К тому же (я это подозревала, а потом автор это подтвердила) немертвые насолили Хеллсингу в прошлом, в частности говорится о смерти первого сына и тяжелой болезни (вроде бы сумасшествии) жены. Вот это, в принципе, объясняет все Melissa пишет: Всего лишь человек, жестокий и с садистскими задатками, но человек. Думаю, некоторые черты характера Алукард в последствии от него и возьмет Melissa пишет: Однако постепенно даже Хеллсинг к вампиру начинает много лучше, предоставляя некоторые свободы, взять хотя бы разрешение поиграть с детьми и свободно - совершенно свободно - побродить по особняку. Человек искренне надеялся, что он может доверять вампиру, тот же взял и выкинул такой фортель. Кстати, еще одна интересная деталь. В этой сцене очень ярко показано, что психология хищника пока никуда не делась. И его "игра" с детьми больше напоминает, как кошка забавляется с мышкой перед тем, как съесть. Melissa пишет: Тот же Алукард, когда бродит по особняку, размышляет, что в душе Хеллсинга сочетаются сразу два человека, и он один из немногих, кто видит цельного Абрахама. У всех свои тараканы (с) Melissa пишет: Ну не совсем согласна. Алукард в чем-то ставит себя выше, воспринимая себя (вполне логично) как родоначальника многих вампиров, да и негласный титул Короля Нежити у него есть. Не спорю, но тем не менее, он относится к вампирам как к более слабым, но все же собратьем. Даже если и породил их. Melissa пишет: Но личность, да, у него невероятно изменилась, спасибо Абрахаму с его методами дрессуры Да уж, талант у него не отнять >_< Интересно, а знала ли Интегра какими именно способами дрессировали Алукарда? И что вообще с ним случилось? Melissa пишет: ПС. Со мной можно на "ты" Хорошо)
Annatary: Aoede, Все бы ничего, но здесь есть огромная разница хотя бы в том, что вампиры помимо огромной силы и жестокости обладают еще и разумом. То, что прокатит с животными, рано или поздно укнется с такими существами, как вампиры. А вот экспериментам над живыми существами я вообще не нахожу никаких оправданий. Как тот самый человек, который в основном и "травит" переводчику байки с дрессировочных площадок, я могу вам с ответственностью заявлять, что видела и не такие методы дрессировки животных. Я не говорю, что сама их применяла или применяю Можете поинтересоваться у почти любого форумчанина из Москвы - с большинством и я и мои собаки знакомы - что я не практикую жестокость по отношению к животным. Но при этом я не один раз видела, пока работала инструктором на площадке, как "ломают" и "подчиняют" чрезмерно доминатных и злобных собак. Как правило крупных и очень агрессивных. И - честно говоря - подозреваю в авторе фика в некотором роде "коллегу", потому что слишком достоверно описана система "ломки" животного. Насколько я вижу, автор в фике показывает, что Абрахам не только не воспринимает вампиров как людей и относится к ним не более чем как к опасным хищникам, которых в редких случаях (как с Алукардом) можно приручить, но и возможно пока еще (общавшись лишь с "низшим классом") не совсем склонен воспринимать их столь же разумными, как и людей. Собаки тоже умны и хитры, порой их действия выглядят не менее разумными, чем человеческие. И как мне кажется, Абрахам пока что относится к Алукарду именно как к очень умной, но еще дикой и необученной собаке, которая просто впридачу к зубам и силе наделена речью, чтобы говорить ему "Хозяин". И Алукард в общем-то и ведет себя пока что как собака (животного в его внешних повадках проскальзывает подчас больше, чем человеческого). А мысли читать Хеллсинг не умеет - это мы, читатели их видим и понимаем, что вампир даже еще пока не совсем свихнулся, ему унизительно такое обращение и сам плен, и т.д. А с точки зрения Абрахама, визуально он видит не более чем "собачье" поведение. Опять же, с Алукардом Абрахам не "экспериментирует", он же сам считает его слишком ценным и уникальным экземпляром, чтобы отдать своим "трупорезам". Не хочу конечно же флеймить, но те, кого подручные Абрахама "полосуют в подвалах", как мне показалось ненамного отличаются от всяких там Бонни и Клайдов, описанных в самом начале манги. Было бы странно с точки зрения охотника на вампиров жалеть своих противников. Да и у читателя священник из Чеддара вряд ли много сочувствия вызывает.
Dafna536: Melissa пишет: Алукард в чем-то ставит себя выше, воспринимая себя (вполне логично) как родоначальника многих вампиров, да и негласный титул Короля Нежити у него есть. *насупилась, нахмурилась и на всех обиделась* Ну почему все, ну поголовно все, кроме меня, считают Алукарда родоначальником вампиров, пусть даже "европейского" вида? Почему титул "Король нежити" воспринимается именно как король вампиров? (риторические в принципе вопросы) Имхо "король нежити" = вампир. То бишь каждый вампир нежить, но не каждая нежить вампир. И по праву "короля" он повелевает созданиями ночи. И все, собственно. Алукард, так же как и любой человек, превосходящий большинство своих собратьев по силе, уму и достижениям (да и графская кровь сказывается) воспринимает себя выше всякого вампироподобного быдла. Не в тему. Но все-таки. Хотелось высказаться, так как то же самое сказала самому автору. "Поводок" я воспринимаю как канон. Имено такая версия кажется мне наиболее реалистичной . Шин (или Чинг) создала собственную вселенную, достойную быть пре-каноном Хеллсинга *мечтает о том, чтобы Хирано купил у нее права на мангакизацию Поводка* Да, характер Абрахама очень неоднозначен, его методы приручения вампира вызывают двоякое впечатление, но .. именно за это Поводок мною и любим - он дает ощущение реальности.
Дракула579: Есть ли продолжение на данный момент?
Melissa: Дракула579 пишет: Есть ли продолжение на данный момент?Увы, по причинам разного характера пока что нет.
Алукард: Melissa ждем когда выйдет продолжение
Alen16~: Случайно наткнулась на этот фик, и он сразу захватил. Огромное спасибо переводчику за это! Я понимаю, что прошло уже много времени, но нет ли продолжения? И если нет, то будет ли?
Monro: Очень интересное и оригинальное произведение)Да же скорее ориджинал чем фанфик....)С нетерпением ждём продолжения)))))
полная версия страницы