Форум » All you need is love » Сиеста (PG; fluff, намеки на хентай; Зорин/Шредингер) » Ответить
Сиеста (PG; fluff, намеки на хентай; Зорин/Шредингер)
Гайя: Название: Сиеста Автор: Гайя Жанр:смешной флафф плюс намек на хентай Рейтинг: PG Персонажи: Зорин/Шредингер Статус: закончено Предупреждение: по сути, это некро-педо-зоофилия, потому что Шредингер маленький мертвый котенок От Автора: ыыы... огромное спасибо Nefer-Ra, Millen, Шинигами за то, что они согласились воплотить последствия моей белой горячки в творчестве. Ну и меня вдохновили.
Ответов - 14
Гайя: - Посмотрите, герр доктор, какая женщина! - С вами не буду и спорить. Это лицо, эти глаза... а какой крепкий костяк! Настоящая красавица! А эти тазовые кости...а форма черепа... - Вы все женщин рассматриваете как племенных самок? - хитро прищурился собеседник доктора. Доктор нахмурился. Вокруг его глаз собрались морщинки. - Разумеется, только арийских. Красавица, о которой в октябрьский вечер говорили два восхищенных немца, тем временем изящно опиралась одной рукой о рояль. После фестиваля конноспортивного клуба она очень быстро попала на настенные календари - благодаря, вероятно, удивительным, мягко струящимся золотистым волосам, нежной коже и огромным светлым глазам в окружении густых темных ресниц. И невероятная стать: красавица не была похожа на изможденных француженок и англичанок, господствовавших среди див того далекого 1937 года. Склонив голову чуть набок - так, что из-под широкополой шляпки выбилась густая шелковистая челка, завитая горячими щипцами, одной рукой в перчатке она держала длинный черный мундштук, время от времени выпуская идеальные колечки сизого дыма. На сгибе локтя другой руки небрежно висело пальто. Длинная узкая юбка заканчивалась чуть выше лодыжек, открывая изящные тонкие ступни в открытых не по сезону туфлях. - Какая женщина... - доносилось то от одного, то от другого стола. - Прав был Фюрер, - вздыхали посетители ресторана, - вот она, истинная красавица нордической расы! А сама красавица только улыбалась, и при этом на ее светлых губах не образовывалось ни морщинки. Всего за неделю старый торговец продал почти двести календарей с фотографией неземной принцессы Ариев, и теперь новопровозглашенная красотка купалась в лучах славы. Ее лицо было везде: на него засматривались женщины, спешащие из бакалейной лавки домой, прическу ее старались копировать девочки в гимназиях, а мальчики прятали ее портреты под матрасы, чтобы долгими ночами мечтать о недоступной богине. Ее знал весь Беелитц. И даже в Мюнхене и Берлине у нее были поклонники. - Что это у тебя, Альберт? - Ничего, тетя. - Правда? - Ну, книга по рисованию. ... А по ночам он с замиранием сердца открывал заветный тайник, чтобы взглянуть еще раз на самую прекрасную женщину планеты. Она была великолепна. Именно такой видел он перед собой Брунгильду, такой же властной, строгой, но безумно красивой. - Старший лейтенант, а это что? - Это последствия стирки, - Зорин ругнулась: веревка зацепилась за таз, - уйди, не мешайся. Ну что ты под ногами-то вертишься! На лице уорента застыло обиженное выражение. - Под ногами? - он ловко схватил падающие из таза чулки, - ну конечно. Он развернулся, собираясь уйти. - Эй, белье-то верни! - Зорин схватила его за плечо, потянула на себя, намереваясь отобрать у шарфюрера чулки Рип. Шредингер тут же отпрыгнул назад и улыбнулся. - Верну за поцелуй. - Что-о? - она подавилась этим вопросом, - а уши тебе не оторвать, мерзавец? Ты сначала подрасти! - Как хочешь, - Шредингер, насвистывая, отправился дальше. Зорин сомневалась всего секунду. Гнев Рип, лишившейся своего белья, был определенно страшен. А негодника надо было проучить. Отходить чем-нибудь как следует, например. - Ну-ка постой... Меткость, с которой Шредингер повис на ее шее, Зорин не удивила. А вот того, что от жадного и горячего поцелуя у нее - у нее, Мастера Иллюзий и старшего лейтенанта Блиц! - подогнутся ноги, предугадать она никак не могла. - Ты что творишь... - шептала Зорин, пока уорент стягивал с нее майку, - и дрожащими руками расстегивала штаны, - ты с ума сошел, - задыхалась она, пытаясь изогнуться и хотя бы снять ботинки, - ты хоть понимаешь, где находишься? - выдохнула, шумно вдохнула, когда Шредингер прижался губами к соску, - а если кто-то нас уви... еще! ...Семь часов утра, яблочные сады, таз с мокрым бельем; запах стирального порошка и мускуса. Роса уже высохла на траве, воздух согрелся достаточно, чтобы нельзя было замерзнуть. Зорин Блиц молча натягивала майку. Закурила, успокоилась. Постаралась дышать медленно. Снова закурила. Обернулась. Шарфюрер быстро складывал упавшее белье в таз. Поймав взгляд старшего лейтенанта, ослепительно заулыбался и прижал уши, демонстрируя послушание. "Вот уж действительно оборотень, - Зорин стало не по себе, - с виду ведь совсем ребенок". Она деловито щелкнула пальцами. - В мансардном этаже есть комната. Пустая. Кончики кошачьих ушей порозовели. - Сиеста? Со стороны выглядело это, как свидание любовников, побывавших в долгой разлуке. Смешно, очень смешно - но Зорин чувствовала себя девчонкой. - Здесь? - шарфюрер толкнул дверь, вошел, сел на широкую кровать и прищурился. Зорин хмыкнула. - Жалюзи опусти - солнце яркое. Она очень не любила раздеваться при свете. В полумраке было не то, чтобы привычнее. Мягкий сумрак расслаблял. - Ты что такой серьезный? - поддела Зорин насупившегося уорента, - с утра был очень храбрый. - У нас мало времени. Это звучало как насмешка. Они могли провести хоть сутки в этой комнате, и их никто бы не хватился. Зорин села рядом со Шредингером, потом рухнула на кровать. Простыни приятно холодили обнаженную спину. - Ну ты так и будешь... - ее вопрос закончился коротким всхлипом, - ты что... кто... Шредингер, ты... - и, захлебываясь от восторга, успела лишь подумать, что внешность бывает обманчива, а еще что у шарфюрера восхитительная скорость реакции. ...Зорин Блиц была достаточно образованна, чтобы между просто тренировками и тренировками невероятно приятными выбрать второе. "А тренироваться надо каждый день", - насвистывала она, направляясь в очередной раз в мансардный этаж - ровно в одиннадцать часов утра. Зорин чертыхнулась и выплюнула сигарету. Почти полдень. Почти. Жара набрала полную силу и медленно превращает влажные джунгли в коричнево-желтую саванну, выжигает сахарный тростник и заросли пожухлой коки. Городишки и села спешно уходят на сиесту - свято соблюдаемую в этом климате. Уходит и Зорин. Привычным жестом зашвыривает потную одежду в угол, встает под прохладный душ, чувствуя, как вода снимает липкую давящую хмарь полудня. Заворачивается в два полотенца - одно на голову, другое вроде как заменяет банный халат - и звучно шлепая тапочками, уходит на третий этаж, к мансардной комнате. Жара уже доконала абсолютно всех - и в коридорах царит приятная тишина, прерываемая лишь свистом кондиционеров. Как и всегда, она входит в комнату и снимает полотенце с головы, вешает его на стул, и туда же отправляется второе. Шредингер нежится на прохладных простынях, потягиваясь и мурча. И каждый день Зорин садится на кровать и всякий раз Шредингер умудряется подкрасться к ней с новой стороны, незамеченный и непредсказуемый. От его мохнатых ушей пахнет мылом и почему-то мятой. И каждый день Зорин откидывается на кровать и просто расслабляется от кончиков пальцев на ногах до кончиков ушей. По ее упругому телу скользят нежные пальцы, ласкают каждую впадинку, каждый крохотный шрам, и вот уже ей кажется, что она где-то очень, очень далеко, улетает куда-то ввысь. Много раз она пыталась бороться с этой безумной сонливостью, с накатывающим ощущением блаженного безразличия. И всякий раз сдавалась. А иногда вдруг стремительно просыпалась звериная страсть - тогда она забывала все, и могла бы изнасиловать своего любовника. Но на коже не остается синяков; быстро заживают царапины; даже спать нужно немного времени, чтобы полностью восстановиться. Слишком жарко, чтобы тренироваться, слишком яркое солнце. Остается лишь дожидаться похолодания. База погружалась в состояние сна. Сиеста длится пять часов, а если учесть тропический климат - до самого заката никто не покидает пределов своих комнат, развлекаясь кто чтением, кто - просмотром фильмов. - Ты такая красивая... Близость, с полной откровенностью, с полным самоотречением. Смущение ушло так давно, что стало чем-то почти мифическим. - Отстань, - Зорин закинула руки за голову и нашарила сигарету, одновременно сползая под одеяло, - ну, ты! Отстань. Мурча на три голоса сразу, из-под одеяла вылез Шредингер. Он не спешил - медленно обтирался ушами о ноги Зорин, легко - едва ощутимо - касался ее ступней. Зорин лениво толкнула его ногой. - С этой стороны, - мурчал Шредингер, водя рукой по узорам татуировок, - ты похожа на саламандру. Разноцветная и чешуйчатая, только гладкая на ощупь. - Я - рептилия? - сонно пробормотала Дева Смерти, не в силах пошевелить даже рукой, - холоднокровная ящерица? - Саламандры - не рептилии... - Док задурил ребенку голову, - Зорин открыла глаза, и встретила упрямый взгляд двух вертикальных кошачьих зрачков. - ...а я не ребенок, - низко-низко промурлыкал он, прежде чем коснуться ее губ шершавым языком. Она никогда больше не называла его ребенком. Просто не получалось. Конечно, мужчиной его нельзя было назвать - и не сравнить с Гансом или Майором, заматеревшими настоящими арийцами. Но он был неплохо сложен, и выглядел субтильным лишь на фоне своих чрезмерно спортивных соратников. Рядом с Рип, например, Шредингер мог показаться взрослым мужчиной - его просто нужно было бы переодеть. Ну и откормить, конечно. Но как же назвать того, кто стал причиной бессонных ночей? Кто блестел в темноте белоснежной улыбкой, прежде чем закусить нежно и властно ее запястье? "Мальчишеские пальцы, слабый, мелкий, - возмущалась Блиц про себя, - но отчего, отчего он творит со мной, что хочет? Отчего не ломает меня, а гнет, как будто бы я ивовый прутик? Надо было завести нормального любовника, да-да, надо было". Очень ненавязчиво, но быстро стал занимать в ее жизни так много времени - с одиннадцати утра и до семи вечера - время, которое прежде она никогда не выделяла, и которое теперь приобрело почти зримые границы. Зорин Блиц и сама не понимала, как позволяет этому мальчишке обхватывать руками ее плечи, и даже шептать какие-то глупые нежности на ухо, медленно-медленно покачиваясь вместе с ней из стороны в сторону. И эта кошачья нежность, это вкрадчивое и неусыпное внимание победили гордую баварку. Она даже перестала задаваться вопросом, где же уорент успел набраться богатого опыта. «Истаяла, как кубик льда из ликер-краста, - думала Зорин, и старательно будила в себе знакомую гневливость, - и снова и снова прихожу сюда…». Она сама стала замечать, насколько неожиданно томным стал ее взгляд, как быстро движения стали копировать движения тигрицы - привычки быстро усваивались при столь тесном общении. Появилась давно забитая потребность в ласке и тактильном контакте, необходимость постоянно прижиматься к чему-то мягкому, пушистому, теплому… Деревянные бразильские жалюзи на окнах, огромная кровать еще с неведомых времен колониального захвата, занимающая почти всю тесную комнату, постоянный медовый полумрак. Под тонким одеялом, сплетаясь в живой хитроумный узел, они часами проводили время, глядя друг на друга. Чуть приподнявшись на локте, уорент легко гладил Зорин по лицу - от уха к губам, обратно, щекотал шею, прижимался влажными губами к ее лбу. Он подлезал под ее слабеющие руки, зарывался носом в светлый ежик ее волос, вдыхая аромат персиков и моря, которым почему-то пахла Зорин Блиц. И бессмысленные долгие разговоры. Почти бессмысленные. - Я хочу себе одну татуировку, - мечтательно бормотал Шредингер, закинув руки за голову, - скажем, сердечко с... ну, например, котятами… И он захихикал. Зорин, заворчав, накрыла голову подушкой. Заползла под одеяло. - Лучше уши проколи, - донеслось глухо из-под этой импровизированной баррикады. - …но это так мило… - Мило - выпить пива литров пять. Шредингер выразительно мяукнул: - Или валерьянки. Впивался своими когтями в ее кожу, хватал губами воздух, закрывал глаза… не было ни подростковой торопливости, ни стеснительности. Не быть ничем друг другу обязанными, не гулять, держась за руки, не вникать в жизни друг друга и не делиться воспоминаниями. Ничего общего, кроме полумрака запертой комнаты, полуденного зноя на улице и отрывистых криков удовольствия. А Зорин пыталась не кричать. Отворачивалась от его лица, пыталась избежать его мягких губ, снова и снова жмурила разноцветные глаза. Но все равно встречалась с ним взглядом. - Скучно-то как... - тянет Зорин, не открывая глаз. Вместо ответа Шредингер прижимается к ее ногам и медленно поднимается на одно колено. И обхватывает ее плечи руками, притягивает к себе, чтобы медленно-медленно целовать ее, запрокинув ей голову за волосы на затылке. - Еще, - лениво тянет старший лейтенант Блиц, и толкает его плечом в грудь. Обычному человеку этот толчок мог бы сломать пару ребер. Шредингер глубоко вздыхает. Мурлычет под нос какую-то свою мелодию. - Не дерись, - и впивается пальцами в ее бедра. Зорин тянется - жалюзи так причудливо отбрасывают тень на ее тело, что уже не разобрать, где татуировки есть, а где нет - и эта кружевная тень тянется, как сеть, захватывая и Шредингера, и белое одеяло, и даже кусочек стены. Зорин переворачивается на живот, подставляя поцелуям шарфюрера спину и шею - и он трется о ее спину, играет с ней. "Откуда в этих маленьких ладонях такая сила? - в миллионный раз думает старший лейтенант Блиц, - и что я ему позволяю делать с собой?". Но мысль улетучивается мгновенно, как и миллион раз до этого. - Еще... Он никогда не останавливается, он движется внутри нее плавно, мягко, задерживая дыхание, и длится это невероятно долго, так долго, что Зорин выгибается дугой, и чувствует, как струится жаркий пот по груди уорента. - Ну пожалуйста, еще, - стонет хрипло Зорин, и презирает себя за эту слабость, и ненавидит до дрожи Шредингера за то, как слаба становится, и как сладко ей быть слабой рядом с ним. Она запрокидывает голову, сталкиваясь со Шредингером, упираясь затылком в его грудь. Он впивается зубами в ее плечо - раз, два, три - и боль и наслаждение, когда-то очень давно соединившиеся в Зорин Блиц, вырываются из ее груди вместе с криком, жаркой волной накрывают обоих. - Кем ты был раньше, Шредингер? - Никем, - он передернул плечами и прижался правым ухом к ее груди, - обычным пареньком. Помолчали, лениво поглаживая друг друга. - Это было очень давно, - сказала Зорин наконец, отделываясь от навязчивых воспоминаний. Внезапно Шредингер сел на кровати и принялся одеваться. - Сидите-сидите, старший лейтенант, - с обычной улыбочкой бормотал он, только вот губы его немного дрожали, - я... это... пойду. Но только... - застегивая нелепые шорты, - только по секрету, - затягивая галсук, - я кое-что знаю... в смысле... маленький такой секрет... такая мелочь... Скользнул с кровати, выхватил из-под нее что-то, сунул в руки ничего не понимающей Иллюзионистке. - Вот... Она и рот не спела открыть, как его след простыл; торопливые шаги звучали уже где-то в конце коридора. Папка выпала из рук. Чертыхаясь, Блиц полезла за ней, спозла с кровати, закурила, уселась с кипой бумаг... Знакомая надпись ..."Фройляйн Блиц из Беелитца", над которой, гордо выпрямившись и сверкая золотистыми локонами, замерла она сама - в длинном, длинном черном платье, очень изящно подчеркивающем пышную грудь и тонкую талию. И еще один календарь - уже из Мюнхена. И вот еще один. Афиша. Обложка журнала "Здоровье молодежи". Зорин заглянула под кровать - не осталось ли там еще чего, - и случайно скользнув глазами по стене на уровне подушки, обнаружила еще один сюрприз. Буквы "Z" и "S", причудливо переплетенные в какой-то почти рунический символ, были обведеным идеально ровным выцарапанным сердечком. - Черт! - Зорин, схватив простыню, вылетела в коридор. Было тихо - слишком тихо, но Блиц знала - где-то там затаился он, и ждет, пока она не позовет его обратно. Или не прогонит навсегда. - Шредингер! - взвыла Зорин, кутаясь в простыню и одновременно потрясая кипой старых фотографий, - Шредингер, скотина ушастая! А ну вернись! Вернись немедленно! Тишина. И все же Зорин не сомневалась - он там. - Шредингер! - она и сама не заметила, что начала шмыгать носом и утирать отчего-то мокрые глаза, - ну... ну пожалуйста... Ни звука. - Да я не из-за фотографий! Из темноты донеслось настороженно-вопросительное "мяу?". - Если ты не подойдешь сейчас же, то... - подавившись, она закашлялась, - больше никогда, слышишь меня? Ни одной сиесты! Сначала тишину прервало короткое мурчание. А потом зазвучали шаги - несмелые, неритмичные. Появился сам шарфюрер - уши его были совершенно красные. Зорин, не обращая внимания на сползающую простыню, опустилась на колени у стены. Уткнулась лицо в колени. Шаги. Частые шаги. Бег, грациозный прыжок - и он обнял ее, прижимая к себе, и безуспешно пытаясь заглянуть ей в лицо. И - как и всегда - ему удалось. Привычный порядок сиесты был восстановлен. - ...Стены-то зачем испортил? - спросила грубовато Блиц, роясь под подушкой в поисках сигарет. Шредингер, вытянувшись во весь рост, хихикнул, замурчал, прижался к ее колену и дотронулся ладонью до ее подбородка. - Зорин, - он хитро улыбнулся, наморщил нос и потерся ухом о ее ногу, - Зорин, я тебя тоже.
Фьоре Валентинэ: Как-то я процессе забыла, что это Зорингер...
Гайя: Фьоре Валентинэ, ООС или просто понравилось?
Millen: А-ах, какая прелесть... Великолепно! Но все-таки "фройляйн" ^^"
Гайя: А в словаре фрейлейн.... пардоньте, я по словарю.
Nefer-Ra: Гайя В словаре много чего написано, к сожалению... А идея про длинные локоны оказалась таки живучей, забавно.
Гайя: Nefer-Ra, то есть, правильнее все-таки "фрОйляйн",да? Я тогда заменю потом. Локоны - это всеобщий фетиш.
Nefer-Ra: Гайя По идее - фройляйн.
Шинигами: А, кекко дэс - фрейляйн, фройляйн... главное, что это восхитительно. Я улыбалась. А это, наверное, самое главное. Не тупо ржала как над стебом, а улыбалась. Такая нарисованна атмосфера уюта и крайней домашности мне понравилась безумно. Ням)
Фьоре Валентинэ: Просто красииииво)))))))))))
Улинталу: Няк^^ K.lb? нарисуйт к нему иллютрацию... пожалуйста!
Galadriel: мммммм.....)))))) это не просто красиво, это трогательно))) Детализация полностью погружает в сюжет. Читать очень приятно. И главное, такие фанфики не заставляют грузиться, они просто читаются, оставляя след на настроении и мироощущении, в чём и выражается их главная задача.
НатаЛи: очень люблю Зорин. а теперь и Шредингера. обалденно. сама атмосфера - ах...
НатаЛи: Thanks.
полная версия страницы