Форум » All you need is love » До последнего вздоха (R; angst; Хайнкель, Максвелл, Юмико/Юмиэ) » Ответить
До последнего вздоха (R; angst; Хайнкель, Максвелл, Юмико/Юмиэ)
Tremi: Название: «До последнего вздоха» Автор: Tremi Email: curantur@yandex.ru Категории: Angst Персонажи: Хайнкель, Максвелл, Юмико\Юмие Рейтинг: R Предупреждения: это то, над чем я работала последние месяцы. Содержание: история о любви и страданиях, о предательстве и верности… Статус: закончено От автора: Я с тобой. Я буду твоя до конца себя, А нам по-другому никак нельзя. И думать не надо: ты не веришь мне, А зря… Ночь. Бар «Эскада». Пригород Рима. - Еще виски, - потребовала Хайнкель, пытаясь сфокусировать взгляд на бармене. Тот поджал губы, но извлек бутылку из-за стойки и налил наемнице алкоголь. Не глядя Вольф залпом осушила стакан. И поморщилась: закуска бы не помешала… но тогда бы ее план «напиться и забыться» не удался. Хайнкель запустила руку в карман и извлекла сигареты. Закурив, она приказала подать еще одну порцию виски. - Девушка. Вольф недовольно повернулась. Перед ней стоял мужчина с искорками смеха в глазах и нескрываемым вожделением на лице. - Тебе чего? - мрачно ответила наемница. - Можно с вами познакомиться? - мужчина не спеша оглядел соблазнительную подтянутую фигуру наемницы. - Нельзя, - отрезала Хайнкель. - Еще, - обратилась она к бармену. - Почему? - не отставал мужчина. Вольф тяжко вздохнула. Какого черта она оделась в штатское? Вряд ли бы подобные типчики прицепились к человеку в одежде священника. Как-никак Рим - колыбель католицизма. Вера здесь достаточно сильна, для того чтобы никто не пытаться охмурить служителя церкви. - Так, - Хайнкель вновь повернулась к мужчине. Чуть распахнула пиджак, давая увидеть кобуру с пистолетом, и этого оказалось достаточно, чтобы мужчина с тихим: «Ой, простите», - ретировался. - На чем я остановилась? - спросила сама у себя наемница. - Ах да, еще виски, по-жа-луй-ста. *** Преподобный Архиепископ Римской католической церкви Энрико Максвелл имел в жизни только две страсти: красивые дорогие машины и истребление всех, кто противостоял Ватикану. Короче говоря, свою работу. И если вторая страсть вписывалась в образ служителя церкви, то первая являлась полной неожиданностью для тех немногих людей, которые были посвящены в эту тайну. Собственно говоря, церковь закрывала на это глаза, особенно если учесть, как много заданий было выполнено Максвеллом и сколько блестящих операций проведено. И потом, имидж. Не престало Архиепископу разъезжать в какой-то развалюхе. Потому церковь не имела никаких претензий к маленькой слабости Максвелла, признавая за ним неотъемлемое право на хобби. Вдобавок, никто не видел в увлечении Архиепископа ничего предосудительного. И очень часто Максвелл не отказывал себе в удовольствии, в свободное время (в основном ночью, по дороге домой) проехаться без шофера (в остальное время - положение требует сопровождения). *** Покачиваясь, Хайнкель поднялась со стула и чуть не упала, вовремя ухватившись за стойку. - Перебор, - пробормотала она, стараясь удержаться на ногах. Тщательно контролируя движения, Вольф пробиралась к выходу. При этом ее качало как на палубе корабля в сильный шторм. Отклонив десяток предложений помочь и еще столько же проводить до дома, Хайнкель выбралась на улицу и прислонилась к стене, вдыхая прохладный свежий воздух ночи. Запрокинув голову, Вольф некоторое время изучала звезды. А потом попыталась поймать машину, но как назло по дороге почти никто не проезжал. - Черт, - выругалась Хайнкель. Мимо пролетела красная спортивная машина, на мгновение ослепив наемницу ярким светом фар. Но промчавшись еще несколько метров, она взвизгнула тормозами и дала задний ход. Вольф присвистнула. Поравнявшись с наемницей, автомобиль остановился. Хайнкель огляделась. Ни души. А вдруг снова какой-нибудь извращенец? Справится ли она с ним в состоянии полного алкогольного опьянения? Пожалуй, лучше вернуться в бар и заказать такси. Дорого, но что делать? Не переться же домой пешком? Вольф попятилась. Дверца машины распахнулась, и показался ее начальник. Ее шеф. Господин Энрико Максвелл. «Влипла», - пронеслось в голове у наемницы. - Позвольте спросить, - голос архиепископа был холоден и спокоен, - что вы здесь делаете? Хайнкель откашлялась: - Я? - Что я здесь делаю, я знаю, - отрезал Максвелл. - А что вы здесь делаете? - полюбопытствовала наемница. - Я спокойно ехал домой, как вдруг, представьте себе мое удивление, увидел у дверей бара свою сотрудницу, пьяную вдребезги, не держащуюся на ногах, - архиепископ скупо улыбнулся. И эта улыбка явно не таила в себе ничего хорошего. Хайнкель постаралась выпрямиться. Максвелл скривился: - Садитесь. - Что? - от неожиданности Вольф выронила сигарету. - Садитесь, - повторил архиепископ, пристально разглядывая свою сотрудницу, - я отвезу вас домой. - Да я как-нибудь…сама доберусь, - смутившись, закончила Хайнкель. - Я не понял, вы собрались со мной спорить? - красиво изогнул бровь Максвелл. - Даже не думала, - пробормотала наемница, подходя к машине и дергая на себя ручку. Собравшийся открыть ей дверь архиепископ страдальчески поморщился. Настоящая феминистка, которой даже в голову не придет подождать, пока ей галантно отворят дверцу машины. Обойдя автомобиль, Максвелл устало опустился на сиденье и повернулся к Вольф: - Пристегнитесь, - коротко приказал он, вставляя ключ в гнездо зажигания и нажимая педаль газа. Машина резко сорвалась с места и понеслась по пустынным улицам. Хайнкель исподлобья разглядывала своего шефа. Тусклый свет приборной доски озарял усталое лицо, в темноте казавшееся еще бледнее и измученнее обычного. Не поворачивая головы и не подавая вида, что чувствует ее пристальный взгляд, брошенный украдкой, архиепископ бесстрастно поинтересовался: - Что у вас случилось? - А? - Вольф вздрогнула и виновато покосилась на шефа. - Я спрашиваю, что у вас случилось? Вы ведь не просто так напились… или я не прав? - С чего вы взяли? - попыталась отпереться наемница. - От вас виски за версту несет, - коротко пояснил архиепископ, даже не взглянув в ее сторону. - А с чего вы взяли, что у меня что-то случилось? - продолжала отпираться Хайнкель. - Так не от хорошей же жизни люди напиваются, - удивился Максвелл, бросая на сотрудницу быстрый взгляд. Вольф смутилась: - Да так, ничего особенного… - Не хотите говорить - не надо, - вдруг ни с того ни с сего рассердился архиепископ, - только не лгите мне… Я могу вам многое простить, - неожиданно добавил Максвелл, - но только не ложь, это понятно? Хайнкель кивнула и отвернулась. Бросив на нее еще один внимательный взгляд, архиепископ вернулся к управлению и о чем-то задумался. *** - Надеюсь, вы справитесь? - мрачно спросил Максвелл, обегая взглядом фигуру наемницы. Хайнкель стояла около своего дома, зябко обхватив себя руками и рыская в карманах, в поисках сигарет. Архиепископ кинул взгляд на пустые темные окна домика и нахмурился: - Вы живете одна? - Да, - кивнула Хайнкель, мечтая поскорее попрощаться с начальником и залезть в теплую ванную. Архиепископ помолчал, словно совещаясь с самим собой. - Надеюсь, я в последний раз видел вас такой, Вольф, - сурово произнес Максвелл, садясь в машину, - Спокойной ночи. - Спокойной ночи, шеф, - пробормотала Хайнкель. *** На этот раз все было несколько иначе. Другой бар, другие люди, другая одежда и коньяк вместо виски. Вольф вздохнула и опрокинула в себя новую порцию сладостной жидкости. «Что я делаю?» - подумала она и махнула рукой, подавая знак бармену, чтобы он наполнил стакан. Поерзав на стуле, Хайнкель одернула короткое платье и обвела чуть помутневшим взглядом своих соседей. «Н-да», - констатировала она. Либо доморощенные Казановы, либо престарелые бизнесмены. Народу было мало, несмотря на то, что ночь в самом разгаре. Молодежь предпочитала отрываться на дискотеках, а более состоятельные люди - в ресторанах. Выдохнув облачко синеватого дыма, Вольф посмотрела на часы. Пора что ли домой? Домой, где никого нет. И никто ее не ждет. - Сама виновата, - пробормотала Хайнкель. Еще раз тяжко вздохнув, она сползла со стула и старательно контролируя движения направилась к выходу. А как еще ей проводить вечера? Еле переставляя ноги и не смотря по сторонам, Вольф задумчиво переходила дорогу, как вдруг темноту разрезал яркий электрический свет, приближающийся с большой скоростью прямо на нее. Она не сделала ни малейшего движения, чтобы отклониться, хотя могла бы. Она не испугалась, хотя все произошло очень неожиданно. Она стояла и смотрела. И в голове было восхитительно пусто. Визг тормозов, удар, темнота. *** - Черт! Открой глаза, живо! Хайнкель поморщилась от громкого крика около уха и сделала попытку перевернуться, чтобы не слышать раздражающего голоса. - Дайте мне поспать, - еле слышно пробормотала она. - У меня голова разрывается… от вашего голоса… - Дьявол! - выругался тот же голос. Хайнкель почувствовала, как чьи-то руки отрывают ее от земли и куда-то несут. Ну и пусть. Не открывая глаз, она посильнее прижалась к чему-то теплому и так вкусно пахнущему и провалилась в сон. «Я сплю», - это была первая мысль, которая пришла ей в голову. Застонав, Хайнкель открыла глаза, машинально поднеся руку к голове и ударяясь ею обо что-то твердое. Это заставило ее полностью открыть глаза и оглядеться. Она была в машине, пристегнутая, а рядом… - Начальник! - ахнула Вольф. Машина резко остановилась у обочины. Максвелл повернулся и сердито на нее взглянул: - Угадали, - процедил он. - А что я делаю в вашей машине? - как-то удивленно поинтересовалась наемница, елозя голыми ногами по полу машины, устраиваясь поудобнее. - Я вас сбил, - старательно пытаясь не смотреть на ее колени, пробурчал архиепископ. - Да ну? Ну да, - Хайнкель задумалась и тут же обвиняюще воскликнула, - вы меня сбили! - Сами виноваты, - отпарировал Максвелл, - дорогу надо переходить внимательнее! - Да вы… Да я… - возмущенно начала наемница, заглатывая воздух. Архиепископ, скрестив руки на груди, терпеливо ждал окончания фразы. Неподдельный гнев сотрудницы его позабавил. Он испытал огромное облегчение, когда она пришла в себя, но до сих пор его пальцы чуть подрагивали, при мысли, что могло бы случится, если бы у машины были не такие хорошие тормоза. Фразу Хайнкель так и не закончила. К горлу подступила тошнота, и она рванула дверцу от себя, вываливаясь на дорогу. Максвелл моментально выпрыгнул за нею. Жалко скрючившись, Вольф склонилась к траве. Ее вырвало. По телу пробежал озноб, охватила ужасная слабость, и она буквально осела на траву. А он спокойно стоял и смотрел. Стоял и смотрел, не делая ни малейшего движения. Небрежно облокотившись на капот. Не делая ни малейшего движения, чтобы подойти, помочь, утешить. «Все, - подумала Хайнкель, - я больше не встану. Ни-ког-да» - О нет, встанете, - холодно сказал архиепископ. Видимо, последнюю фразу она произнесла вслух. И тут ее словно прорвало. То, как безразлично он на нее смотрел, на ее страдания, на ее слабость. То, каким тоном были сказаны его слова. Все это добило ее окончательно. Она забыла, что это ее шеф, она забыла, что находится ночью в лесу на пустынном шоссе. - Отстаньте от меня!!! Я не желаю вас видеть!! Убирайтесь!!!! - изо всех сил закричала Хайнкель. Ее голос разнесся эхом, и темные деревья испуганно качнули ветвями. - Это пройдет, - спокойно, не повышая голоса, ответил Максвелл. - У вас шок. Из глаз покатились слезы, но она не переставала кричать. И тут его терпение лопнуло. Он не стал ее слушать. Подойдя, одним движением поставил ее на ноги, перехватывая руки, перед его лицом. И потащил к машине. Она упиралась, кричала, вырывалась. Все было напрасно. Напрасно и бесполезно. Железной хваткой архиепископ впихнул ее в машину, закинул внутрь салона ее ноги и захлопнул дверцу. - Я не хочу! Я не поеду!! Выпустите меня!!! Хайнкель беспомощно дергала ручку. Быстро обойдя машину, Максвелл сел и, не глядя, на бушующую рядом Вольф, вставил ключ в гнездо зажигания. Через пару минут машина неслась по пустынному шоссе, увозя мирно спящую у стекла наемницу и архиепископа. *** Она спала, уронив голову себе на грудь, и проносящиеся за окном фонари отбрасывали на нее светлые блики. И изредка он кидал на нее задумчивые взгляды. *** Открыв глаза, Хайнкель несколько секунд соображала, где она. Так и не найдя подходящего объяснения, она села и огляделась. Дорогущая антикварная мебель, великолепный мозаичный паркет, дубовые стенные панели, огромная хрустальная люстра. - Интере-е-есно, - протянула Хайнкель. В душу закрались смутные нехорошие предчувствия. Вольф необычно. Опустошенно. «Меня что, изнасиловали?» - подумала наемница, ища на себе признаки выше упомянутого действия. «Да нет. Вроде» Хайнкель оглянулась, пытаясь найти сумочку, с пистолетами, запихнутых туда в следствие несовместимости платья и кобуры. - Нету, - констатировала она вслух. И тут ее рука скользнула по ноге. «Так», - она похолодела. Страшная догадка подтвердилась. У нее забрали оружие. Маленький нож, надежно прикрепленный к бедру, исчез! - Нехорошо, совсем нехорошо. Я бы даже сказала, плохо, - пробормотала Вольф. События ночи постепенно стали вырисовываться в ее голове. В обратной последовательности: сон, истерика (тут Хайнкель попыталась найти в платье сигареты, коих там, конечно, не оказалось), что-то теплое, мягкое, авария, бар. - Хорошо я развлекаюсь, - обратилась сама к себе наемница. Скатившись с кровати, она задумчиво пригладила растрепанные волосы, одернула юбку и направилась к двери. Но не успела она к ней подойти, как та тихо открылась. На пороге показался ее начальник. Заметив, что Вольф встала, он саркастически усмехнулся и провозгласил: - Доброе утро! Хотя еще ночь. - Доброе, - храбро кивнула Хайнкель. И тут же поинтересовалась, - Где мое оружие? Архиепископ скривился: - Оружие я забрал, опасаясь вашей мести. - Како… Ах да! - Вольф взлохматила волосы на затылке. - У меня был шок, - добавила она. И не давая ему вставить хоть слово, коварно добавила, - Так это вы залезли мне под юбку и изъяли нож? Максвелл пошел красными пятнами: - Для этой цели, я позвал горничную. Я, - он выделил местоимение, - к вашему телу не прикасался. - Жалко, - буркнула Хайнкель, себе под нос. Архиепископ этого не услышал. - Так это ваша спаленка? - задумчиво спросила Вольф, в очередной раз обозревая пространство. - Нет, - отрезал архиепископ, - это одна из гостевых комнат. - А… - начала наемница. - Даже не надейтесь, - тут же отреагировал вредный начальник, - моей спальни вам не видать! - Какие все озабоченные, - язвительно ответила Хайнкель, - архиепископ, а все туда же… - Ну знаете ли! - возмутился Максвелл. - Тогда зачем вы заглядывали в комнату? - коварно поинтересовалась наемница. - Проверял, встали ли вы, - хмуро проронил архиепископ. - А вы о чем подумали? Хайнкель пожала плечами. И Максвелл вкрадчиво задал следующий вопрос: - Что вы хотели сказать? - Вообще, - Вольф похлопала себя по бокам, ища сигареты и не найдя таковых, горестно вздыхая, - я хотела спросить, не найдется ли у вас чего-нибудь поже… в смысле, поесть, - неловко закончила она. - Пойдемте, - архиепископ усмехнулся и вышел. Хайнкель торопливо зашагала следом. - Это вы здесь живете? - присвистнула она, оглядывая обстановку коридоров и проплывающих мимо комнат. - Да, - невозмутимо подтвердил Максвелл, не замедляя шаг и даже не оборачиваясь. - Один? В таком громадном доме? Ей показалось, что он напрягся, перед ответом. - Один, - нехотя ответил он, - не считая прислуги, конечно. - Конечно, - машинально повторила она. *** Скромно положив ногу на ногу и скрестив руки на коленях, Хайнкель терпеливо ждала обещанной еды. Максвелл, повернувшись спиной к ней, что-то варил, поджаривал, заваривал, явно получая несказанное удовольствие от готовки. Вольф тоскливо положила локти на стол. - Уберите руки со стола, - не оборачиваясь и не повышая голоса, негромко скомандовал архиепископ. Ворча, наемница вернула руки на место. - Вы же сказали, в доме полно прислуги, - полуутвердительно сказала она. - Я отпустил слуг по домам, - как-то не внимательно ответил Максвелл, помешивая что-то в кастрюльке. «И потом, незачем привлекать внимание людей вашим присутствием», - добавил он про себя. - Неужели нет ничего готового? - изумилась Вольф. - Я люблю готовить сам, - рассеяно произнес архиепископ, зажигая огонь на плите. - Тяжелый случай, - прокомментировала в полголоса Хайнкель, под жалобный аккомпанемент желудка. - Давайте я помогу, - вызвалась она. - Не надо! - в предупреждающем жесте выставил руки Максвелл. - Я сам. - Чего вы боитесь? Ничего я не сделаю с вашей кухней, - обиженно ответила наемница. - Боюсь, - согласился архиепископ, - боюсь, что после вашего набега, мне потребуется евроремонт и новая кухонная мебель в придачу с оборудованием. Он повернулся к наемнице. В его руках был огромный поднос, наполненный едой. Ароматной, скворчащей, поджаристой. - Давайте скорее, - нетерпеливо поторопила его Вольф. Архиепископ не стал задаваться вопросом, что будет, если оставить Хайнкель голодной. В лучшем случае это грозило бы разгромом кухни, в худшем… Даже думать об этом было страшно. Поэтому Максвелл молча поставил поднос перед голодной сотрудницей. И, подперев голову рукой, как заботливая мамаша, стал наблюдать за поглощением пищи. Вольф не стала тратить время и силы на соблюдение этикета, накинувшись на пищу, как голодающий, который не ел уже недели три, запихивая в себя сразу по две порции всего, что было на столе. Насытившись, она откинулась на спинку стула. - Отдаю вам должное, потрясающе готовите. И где только научились? - Спасибо, - дернул уголком рта архиепископ, начисто проигнорировав вопрос неугомонной сотрудницы. Они помолчали. Наконец Хайнкель нарушила тишину. - Можно мне домой? - Вас никто не держит, - ровно ответил Максвелл. Наемница встала из-за стола и подошла к окну. - Но там ни одной машины, - несколько растеряно произнесла она. - Действительно, - в голосе архиепископа чувствовалась неприкрытая насмешка. - Как же я доберусь до дома? - Как хотите, - спокойно ответствовал Максвелл. И Хайнкель понимала причину его спокойствия, а также причину его веселости. Ей отсюда не выбраться. Без помощи архиепископа. Похоже, его это забавляет. Ощущение своей полной власти. Еще бы! Это чувство опьяняет. - Вы… не отвезете меня? - без надежды на успех спросила Вольф. - Я устал, - архиепископ зевнул. -На дворе ночь, и было бы крайне неразумно садиться за руль. - В таком случае, можно одолжить у вас какую-нибудь машину? - в голосе Хайнкель звучала почти что мольба. - Нет, - безжалостно ответил Максвелл. Наемница закусила губу. - Вы предлагаете мне идти пешком? - мрачно поинтересовалась она. - Я предлагаю воспользоваться моим гостеприимством и остаться, - холодно произнес архиепископ. - Если, конечно, вас ничего не останавливает. «Останавливает!», - хотелось крикнуть Вольф, но она сдержалась. И медленно покачала головой. - Вот и отлично, - Максвелл составил посуду в раковину и повернулся к лестнице, - вы можете переночевать в любой из гостевых комнат…Надеюсь, найдете к ним дорогу? - Найду, - подтвердила наемница. Уже в дверях, он помедлил и обернулся: - Будете выходить, выключите свет, - обратился он к потрясенной сотруднице. - И еще… спокойной ночи. - Спокойной ночи, начальник, - тихо ответила Вольф. Архиепископ кивнул и вышел.
Ответов - 8
Tremi: *** Хайнкель постояла еще минут пять, слушая, как затихают шаги ее шефа, а потом подошла к столу и задумчиво взяла булочку. Неторопливо жуя, она ходила по гигантской кухне, всякий раз останавливаясь перед какой-нибудь занятной вещицей. И действительно, здесь было на что посмотреть: кухня была обставлена со вкусом и изяществом и не могла не поражать, как дилетанта, так и профессионала, а также любого, даже самого придирчивого декоратора. На полочках причудливо изогнулась тонкая хрустальная посуда, за стеклом красовались различные вазочки и статуэтки, которые, как догадывалась Хайнкель, стоили целое состояние. На стенах, в рамочках из красного дерева, висели холсты, выполненные масляными красками и подписанные известными мастерами-художниками. Вольф быстро посчитала в уме, сколько стоит подобная картинка. По самым скромным меркам ее цена зашкаливала за несколько сотен тысяч долларов. «Неплохо», - оценила она. И неожиданно для себя, зевнула. Она поискала взглядом часы. Почти четыре часа утра. Или ночи. Вольф выключила свет и направилась искать какую-нибудь комнату. Бесцельно блуждая по коридору, Хайнкель открывала все двери на своем пути, зажигала в них свет и совершала по ним экскурсию. Ее взгляд упал на одну, отличавшуюся от остальных. Вольф осторожно повернула ручку. Не заперто. «Значит вход свободный», - подумала она. Наемница вошла и нащупала выключатель. Свет вспыхнул, озарив комнату… и злого, невыспавшегося, сидевшего в кровати архиепископа. - Вы что здесь делаете?! - рявкнул Максвелл, хватая с ночного столика очки. - Я… я… да ничего в общем-то. По крайней мере, пока что, - пробормотала Хайнкель, стараясь смотреть куда-нибудь в другую сторону, а не на взъерошенного начальника в постели. - В доме пятнадцать гостевых комнат!! Пятнадцать!! И вы решили, что моя подойдет вам лучше всего?! - архиепископ спрыгнул с кровати и быстрым шагом пересек комнату, оказавшись рядом с ошеломленной наемницей. - Вон отсюда! Живо! И не дав ей сказать ни слова, Максвелл грубо выставил сотрудницу Вольф за дверь. Послышались сухой щелчок запираемого замка и удар по выключателю. Хайнкель пару минут стояла, тупо глядя на дверь. Наконец она встряхнулась, словно мокрая собака, и поспешила убраться. «Н-да, - хихикнула она, - шеф в ночном одеянии это что-то!» Наемница не стала испытывать судьбу и вломилась в самую дальнюю комнату особняка. Подойдя к зеркалу, она критически оглядела свое отражение. «А у вас там ужасы показывают!» Она обвела комнату профессиональным взглядом: камер нет, подслушивающих устройств нет, засады нет. Обидно. Вольф заглянула в прилегающую комнату. Ванна! «То что нужно!» - обрадовалась наемница. Там нашелся и уютный байковый халат, куда поспешно завернулась разнеженная после горячего душа, Хайнкель. С головой ныряя под одеяло, Вольф вспомнила, что не заперла дверь. Но эта мысль недолго терзала ее. Через пару минут наемница трогательно посапывала и улыбалась во сне. *** Громкий стук в дверь заставил Хайнкель вынырнуть из объятий Морфея. Правда, на несколько минут. Спрятав голову под подушку, Вольф снова уснула. Стук усилился. Наемница тихо застонала сквозь зубы. Дверь распахнулась и вошел Максвелл: - Я стучал, - предупреждая возможные обвинения, категорично заявил он, оглядывая гору подушек, комок под одеялом и взъерошенные короткие волосы, выглядывающие откуда-то с краю. Никакой реакции. - Вольф! - рявкнул архиепископ. Хайнкель вновь издала нечто среднее между мычанием и сдавленным стоном. - Сами виноваты, - Максвелл резко сдернул одеяло. - Холодно, - пискнула Вольф, закапываясь в подушки. Архиепископ хмуро посмотрел на свою сотрудницу, закутанную в халат. - Вольф, немедленно вставайте, - отчеканил он. Щурясь, Хайнкель приоткрыла сначала один глаз, потом второй. - А вы что здесь делаете? - наивно спросила она. Максвелл стиснул зубы и, почти не разжимая губ, произнес: - Вставайте, одевайтесь, спускайтесь завтракать, нам пора ехать. - Куда? - Вольф соскочила с кровати, ненароком продемонстрировав архиепископу стройные длинные ноги. Максвелл отвел глаза. До него только сейчас дошло, как это все выглядит со стороны. Проигнорировав ее вопрос, архиепископ развернулся и быстро вышел из комнаты. *** К счастью, Хайнкель спустилась к завтраку уже полностью одетой. Хотя смотря, что под этим подразумевать. На ней все еще оставалось вчерашнее короткое платье, наглядно демонстрирующие все достоинства фигуры девушки. Весь завтрак Максвелл натыкался взглядом на обнаженные ноги своей сотрудницы, поэтому, не дав ей доесть, он скомандовал: - Поехали. Вам надо еще заехать домой и переодеться. Вольф быстро проглотила последний кусок пирога и ринулась догонять своего шефа. Непонятно почему, но архиепископ заставил ее сесть на заднее сиденье, когда Хайнкель сделала попытку влезть вперед. Но всю дорогу наемница отчаянно зевала и терла глаза, чем заслужила недовольные взгляды своего шефа в зеркало заднего вида. «А нефига будить в такую рань своих сотрудников», - злорадно подумала Вольф. - Кстати, - архиепископ бросил на нее быстрый изучающий взгляд, - у вас ничего не болит? - Да нет, - отрицательно покачала головой Хайнкель. - Только синяки, пожалуй, - добавила она, пристально разглядывая голые руки и ноги. - И все же, я хотел бы, чтобы вы показались врачу. Сегодня, - непререкаемым тоном заявил Максвелл. Вольф дернулась. Докторов она не любила. - Да я в порядке, - промямлила она. Архиепископ задумался. - Тогда посидите денек дома. И без возражений, - строго добавил он, глядя, как наемница открыла рот, для возражения. - Дома так дома, - тоскливо протянула она. От Максвелла это не укрылось. Но он промолчал. А Хайнкель загрустила. Дома ей абсолютно нечем заняться. Бесцельно ходить из комнаты в комнату и без остановки курить - вот и вся ее перспектива. Машина остановилась у ее старого дома. Дома, где жили ее родители. Дом с запущенным заросшим садиком, давно не крашеный и с чуть покосившейся крышей, а также безжизненными темными окнами. Она редко здесь бывала. К счастью работа предусматривала бесконечные командировки и разъезды. Поблагодарив шефа, она выбралась из автомобиля и немного сутулясь, не оглядываясь на начальника, терпеливо ждавшего, пока за ней закроется дверь, побрела к дому. Максвелл проводил ее ничего не выражавшим взглядом. «Надо будет заехать, что ли, вечером, проверить на всякий случай. А то она и руки на себя наложить может», - опасливо подумал архиепископ, которого порядком смутило необычное поведение Хайнкель, которая всегда была в хорошем настроении, несмотря ни на что. «И чего с ними творится, - раздраженно подумал Максвелл, - одно слово - женщины» Он резко газанул и повел машину в сторону резиденции Папы. Вскоре, погруженный в работу, архиепископ и думать забыл о своем намерении заехать к сотруднице Специальных сил Ватикана агенту Вольф. *** Сигарета, за сигаретой. Пачка за пачкой. На диване, плавающем в голубом дыме, валялись скомканные упаковки. В горле противно першило. «Пожалуй хватит на сегодня», - подумала Хайнкель… и достала еще одну. Она сидела в кресле, подобрав под себя ноги и задумчиво наблюдая за тлеющей сигаретой. Быстро стемнело, но Вольф даже не подумала зажечь свет. И сумерки медленно, но верно затапливали комнату, обволакивали темнотой приближающейся ночи. Полдня Хайнкель шаталась по дому, заглядывая во все уголки. В них была пыль, холодильник пуст, цветы безвозвратно погибли - таковы были печальные результаты проверки. И запах. Запах нежилого дома. Его ни с чем не спутаешь. Вольф вздохнула. Некоторое время назад Хайнкель пыталась заставить себя устыдиться недавнего собственного поведения, но бросила это бесперспективное занятие. Она закрыла глаза и представила себя в доме архиепископа. Ведь там так тепло и хорошо. Тепло…Да. Что-то ей это напомнило. Вольф зажмурилась и попыталась вспомнить. Да, после аварии. Чувство взмывания вверх, тепло и тонкий аромат чего-то очень вкусного и нежного. Она улыбнулась. «Если бы я была верующей, то подумала бы, что попала в рай», - усмехнулась наемница. Промелькнула мысль пойти в какой-нибудь бар, но представив себе, что в очередной раз напорется на своего начальника, Хайнкель благоразумно передумала. *** Максвелл снял очки и устало потер глаза. Пора заканчивать. Он встал, потянулся и посмотрел на часы. Полвторого ночи. Пора спать. Архиепископ сделал движение в сторону спальни, но желудок жалобно завыл в просьбе дать ему поесть. «Ну что ж, - философски подумал Максвелл, - хочется, значит, надо» Заваривая себе чай, он вдруг вспомнил, что собирался после работы проведать Вольф… и забыл. «Надеюсь, ничего не случилось», - утешил себя архиепископ, но сердце тревожно екнуло. А если она наплевала на запрет и снова отправилась в какой-нибудь бар? Если с ней снова что-то случилось? «Да мне что делать, нечего? - сам себя одернул Максвелл. - Бегать за своими сотрудниками? Она взрослая девочка, ничего с ней не случится» Но на душе все равно оставалось неспокойно. Воображение рисовало Хайнкель в стельку пьяную, беззащитную, возможно ограбленную или… Архиепископ похолодел. «Да какого черта? - окончательно рассердился на себя Максвелл, - с какой стати я должен с ней возиться?» «Она тебе понравилась, вот что», - услужливо подсказал внутренний голос. «Я ее просто пожалел» «Ага. И пялился на ее ноги исключительно из жалости», - саркастически продолжил голос. «Бред. Я просто долго был один», - возразил сам себе архиепископ. «Чушь, и ты это знаешь. Раньше ты не жаловался на отсутствии женщин» «И сейчас не жалуюсь» «Ну да» «Я священник. Священник» «В первую очередь ты человек. Мужчина» «Я перестал быть мужчиной, когда принял сан» «Нельзя перестать быть мужчиной» «Я привык быть один» «Человек не должен быть один» Архиепископ досадливо поморщился. Разговоры с самим собой. Вот до чего дошло. Опрокинув в себя полстакана виски, Максвелл пошел спать. *** Хайнкель сидела на ступеньках вместе с Юмико и курила. Наемница привычно отгоняла от себя дым и говорила, монахиня внимала и молчала. Архиепископ увидел их, паркуя машину. Сегодня он опоздал. Вчера долго не мог уснуть. Но ведь начальство не опаздывает, оно задерживается. Он кинул быстрый взгляд на Вольф. Та как будто нарочно смотрела в другую сторону. Проходя мимо, Максвелл приказал ей зайти к нему. И получил сухой ответ: «Да» Ну что ж. По крайней мере, руки на себя она не наложила. Хотя, зная Хайнкель, большему риску смерти, по-видимому, подвергались ее соседи. *** Архиепископ сидел за письменным столом, вперив изучающий взгляд в стоящую перед ним наемницу. Вольф так же спокойно смотрела на него. Максвелл свел кончики пальцев: - Садитесь, - предложил он. - Я постою. - Садитесь, - с нажимом повторил он. Хайнкель села напротив, вызывающе закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. «Неплохо», - оценил архиепископ. И перешел сразу к делу. - Я не спрашиваю вас, по какой причине вы пьете, Вольф… Пока это не отражается на вашей работе, вы вольны делать все, что хотите. Максвелл сделал паузу. - Вы можете гарантировать, что уровень вашей работоспособности не изменится? - Могу, - без колебаний ответила наемница, дернув уголком рта. - Отлично, - архиепископ положил руки на подлокотники кресла, - тогда закроем эту тему. Хайнкель собралась встать. - Минуточку, - остановил ее Максвелл, - это еще не все. Вольф приняла прежнюю позу. - Я хотел бы, чтобы вы сегодня сопровождали меня на одно очень важное мероприятие. - Почему я? - спокойно спросила Хайнкель. - Потому что на этом мероприятие меня должна сопровождать леди. - Вы - архиепископ, - обвиняющее констатировала Вольф. - И тем не менее. Мой телохранитель выглядел бы там странно, таскаясь за мной по пятам. Женщина же, сопровождающая мужчину, не вызовет подозрений и косых взглядов, - пояснил Максвелл. - Ладно, - легко согласилась Хайнкель, - я надеюсь, что получу энный денежный гонорар за работу телохранителя? - Разумеется, - тонко улыбнулся архиепископ. - Можете идти. Я заеду за вами вечером, в девять. Пожалуйста, будьте готовы к тому времени, опоздание недопустимо. Максвелл вернулся к бумагам, но через несколько секунд, не услышав щелчка закрываемой двери, поднял взгляд. Вольф нервно переминалась с ноги на ногу. - Что-то еще? - вежливо спросил он. - Да, - Хайнкель замялась, - а что мне одеть? - Платье, разумеется, - усмехнулся архиепископ, - что-нибудь классическое и элегантное. - А, понятно, - кивнула Вольф. Страшное подозрение закралось в душу Максвелла. - У вас ведь есть подходящее платье? - уже предчувствуя ответ, спросил он. - Вообще-то нет, - честно созналась наемница, - моя работа не предусматривает подобных выходов в свет. - Это осложняет дело, - архиепископ задумался. - Тогда так, - провозгласил он, - я заеду за вами в семь, и мы поедем покупать вам платье. Вашему выбору я, простите, не доверяю. - Я ему тоже не доверяю, - пробормотала Вольф и под укоряющим взглядом своего начальника вышла из кабинета. *** «Н-да, три раза н-да», - Хайнкель сидела на крыльце своего дома, уныло подперев голову и раскаивалась в том, что согласилась сопровождать архиепископа, точнее, своего непосредственного шефа и начальника Максвелла. Додумать до конца эту мысль Вольф не успела, машина ее непосредственного шефа и начальника, а по совместительству еще и архиепископа, остановилась напротив крыльца. Стекло медленно опустилось и показалось лицо Максвелла. - Вы готовы? - А что будет, если я скажу «нет»? - пробурчала вполголоса наемница. Кряхтя, как семидесятилетняя бабулька, Вольф запихнула себя в авто. - Куда мы едем? - без интереса спросила она. - Туда, где вас превратят в леди, - коротко ответил архиепископ. Хайнкель присвистнула. Это заставило Максвелла вспомнить о воспитательной беседе. - Перед тем, как мы приедем в магазин, я хочу напомнить вам, что ни в коем случае нельзя делать в приличном обществе, - мрачно объявил он. - Значит так: нельзя курить, нельзя ругаться, чесаться, кричать, свистеть, показывать пальцем, а также громко смеяться и поглощать еду в немереных количествах… Далее, как можно меньше открывайте рот, улыбайтесь, не напивайтесь… и еще. Хочу вас предупредить: туда куда я вас везу, дамам при встречи целуют руку, поэтому будьте к этому готовы… - Я все поняла, - кивнула Вольф. - Этого я и боюсь, - буркнул архиепископ, притормаживая у магазина. *** Их тут же окружила стая мастеров и продавцов-консультантов. В таких магазинах каждого клиента обхаживали как родного. - У вас есть полтора часа, чтобы сделать из этой девушки приличную леди, - распорядился Максвелл, - платье, прическа, макияж… Короче, не мне вас учить. Приступайте. Архиепископ расположился на маленьком диванчике, куда ему тут же принесли кофе, и занялся бумагами, которые собирался просмотреть дома. *** А Хайнкель чувствовала себя, как собачка на выставке. Ее беспрестанно вертели, измеряли, щупали. И под конец она испытала жгучее желание достать пистолеты и расстрелять всех к чертовой матери. Ее запихнули в примерочную, с гигантским зеркалом, где Вольф ощутила себя дюймовочкой, заставили перемерить кучу нарядов и платьев. Ей даже притащили нижнее белье! Заливаясь краской, наемница перемерила кучу туфель, босоножек и сумочек, которых сроду не носила. «Я падшая женщина, - подумала она, разглядывая себя в зеркало, - что со мной сделали эти недоумки, по ошибки зовущиеся стилистами?» Потом ее усадили в кресло перед столиком, доверху засыпанным косметикой, и принялись колдовать над ее лицом, в то время как остальные мастера принялись за ее руки, ноги и волосы. Стиснув зубы и закрыв глаза, Вольф сдалась, расслабилась и постаралась получить удовольствие. *** Раздался тихий стук каблучков. Максвелл поднял глаза и… только огромная выдержка позволила ему не вскрикнуть от удивления и сохранить невозмутимое лицо. - Ну наконец-то вы стали похожи на нормального человека, - констатировал он, оглядывая творение, созданное лучшими мастерами в Риме. На ней было надето элегантное длинное черное платье, с двумя разрезами по бокам, до середины бедра, не скрывавшие при ходьбе длинные стройные ноги. Бретельки то и дело мягко соскальзывали вниз, как и было задумано расчетливым дизайнером. Потому, Хайнкель приходилось постоянно их возвращать на место. Это естественное движение приковывало взгляд со стороны, смотрясь эротично и абсолютно невинно в одно и то же время. Изящные черные босоножки, подчеркивали тонкость лодыжки, умело подведенные глаза, делающие взгляд более выразительным, легкий румянец, яркость губ - наемницу было не узнать. Конкуренцию ей могли составить, пожалуй, самые красивые девушки Ватикана. - Не понимаю, как другим это может нравиться, - пожаловалась Вольф, - наверно я генетический урод. - Вы утрируете, - тонко улыбнулся Максвелл, поднимаясь с дивана и галантно предлагая руку. - Ну конечно, - зло ответила Хайнкель, - вам не пришлось мерить тридцать три комплекта нижнего женского белья. Архиепископ содрогнулся. *** - Итак, - деловито подвела черту наемница, - давайте уточним, что входит в мои обязанности? - Ничего особенного, - просто ответил Максвелл, - вы - просто мое сопровождение. - Вы же говорили, что я потребуюсь как телохранитель, - прищурилась Вольф. - Не думаю, что это нужно, - пожал плечами архиепископ, - там весьма профессиональная охрана. - Но вы говорили… - возмущенно начала наемница. - Вольф, я помню все свои слова, начиная с пяти лет, уверяю вас, - чуть раздраженно произнес Максвелл. Возразить на это было нечего. *** Наверное, она сама не заметила, как преобразилась. Архиепископ то и дело кидал на нее мимолетные взгляды. Она была очень красива, и все мужчины буквально раздевали ее глазами, а его награждали завистливыми взглядами. Женщины надменно отворачивались, признавая свое полное и окончательное поражение. И только один человек не замечал всего этого. Сама Хайнкель. Она с любопытством ребенка оглядывалась вокруг, искренне восхищалась обстановкой дворца Папы и поражалась богатством присутствующих дам и мужчин в шикарных нарядах, стоивших, по-видимому, как маленькая страна. И все же ей было здесь страшновато и неуютно. Как будто ее голую вывели на сцену, и на нее смотрит весь зал. Поэтому она крепко вцепилась в руку архиепископа и навесила на лицо стеклянную улыбку. - Вы сломаете мне руку, если продолжите сжимать с такой силой, - негромко сказал Максвелл, кивая знакомым. - Простите, - извинилась наемница, ослабляя хватку. - Неужели вам страшно? - насмешливо спросил архиепископ не повышая тона. - Ради Бога, Хайнкель, вы побывали в таких передрягах и боитесь какого-то приема? - Ничего я не боюсь, - солгала Вольф. - Хорошо, - Максвелл сделал вид, что поверил. - Архиепископ Энрико Максвелл! К ним подошел какой-то светловолосый мужчина с веселыми голубыми глазами в дорогом костюме. - Епископ Даррелл, давно не виделись, - улыбнулся архиепископ, пожимая протянутую руку. - А кто твоя очаровательная спутница? - лукаво подмигнул Даррелл. - Моя сотрудница, - Максвелл повернулся к застывшей Хайнкель, - Хайнкель Вольф. - Очарован. Я просто очарован, - галантно ответил епископ, нежно целуя руку засмущавшийся наемницы. - Если в твоем отделе такие сотрудницы, я готов перейти к тебе на службу, - продолжая улыбаться, серьезно продолжил он. - Не думаю, что тебе у нас понравится, - легко ответил архиепископ, - тем более с нашей бумажной волокитой. - Я слышал, Папа недавно серьезно приболел… - Не думаю, что это так, - отмахнулся Максвелл, - очередная пущенная сплетня, призванная… Хайнкель отчаянно заскучала. Заметив маленький столик с фруктами, она подошла к нему. Но тут же вспомнила, что начальник запретил ей есть. Она тихонько вздохнула и посмотрела по сторонам. Зал поражал своим великолепием: каменная отшлифованная плитка на полу, мраморные колонны, старинная мебель, цветные витражи, а сам зал! Как поле для футбола! И где-то играет настоящий оркестр. Льется живая, завораживающая музыка, поднимающаяся к куполу, открывающему небо. А сколько людей! Такие красивые женщины в бальных платьях, мужчины в элегантных смокингах. Причем все. Папа распорядился, чтобы даже церковники сменили традиционные одежды. Самые влиятельные люди Рима. Да, небось, и не только Рима! Мужчины группками в несколько человек обсуждали политику. До Хайнкель то и дело доносились непонятные слова. Женщины обсуждали последние тенденции в моде и отдых в самых различных частях света. Несколько пар танцевали вальс. И некоторое время Вольф любовалась на них. Она отыскала глазами шефа. Тот увлеченно о чем-то беседовал с епископом. Время от времени к ним подходили какие-то мужчины, дамы и также незаметно исчезали. Хайнкель подавила зевок. От нечего делать она принялась рассматривать висевшие на стенах картины. Былое оживление сменилось праздной скукой. *** Краем глаза Максвелл следил за перемещениями своей сотрудницы. Да и должно признаться, не он один. - Она прекрасна, - заметил Даррелл. - Что? - невнимательно переспросил архиепископ. - Прости, я отвлекся, что ты сказал? - Я сказал: она очаровательна, - с улыбкой повторил епископ. - Кто? - Хайнкель Вольф, твоя… сотрудница. - Даррелл, но она действительно моя сотрудница, - мягко, но твердо ответил Максвелл, глядя на наемницу. - И у вас?.. - Нет, - категорично заявил архиепископ. - А жаль, - усмехнулся Даррелл. - Впрочем, здесь она сможет найти себе очень удачную партию. - Хайнкель? - поморщился Максвелл, - Сразу видно, ты ее совсем не знаешь. Эта девушка убежденная феминистка. - Возможно, такой ее сделали мужчины, - мудро заметил епископ. - Возможно, - без выражения произнес Максвелл. - Как бы то ни было, твою сотрудницу сейчас уведут, - глубокомысленно констатировал Даррелл. Архиепископ обернулся. К Хайнкель подошел какой-то мужчина, и они мило разговаривали. - Так. Я пошел, - Максвелл поставил пустой бокал из-под шампанского на поднос проходившего мимо официанта. Он и сам не знал, почему ему было неприятно видеть Вольф в компании другого мужчины. Но что-то очень похожее на ревность, поднялось в его душе, заставляя ускорить шаг. - Они восхитительны, правда? Тихий голос заставил Хайнкель оторваться от созерцания картин и обернуться. Приятный мужчина, лет сорока, с очень темными глазами, приветливо улыбался, глядя на наемницу. - Пожалуй, - согласилась Вольф. - Позвольте представиться: Ральф Ван Хорн. - Ханкель. Хайнкель Вольф, - вежливо ответствовала наемница. - Могу я называть вас просто по имени? - осведомился мужчина. - Можете, - подумав сообщила Вольф. Ван Хорн негромко рассмеялся: - Вы неповторимы. Как приятно встретить среди этих постных лиц, настоящего, живого, искреннего человека, - отсмеявшись, сказал он. - Я сказала что-то не так? - спокойно спросила Хайнкель. - Нет, конечно, нет. Просто… - Вольф, вот вы где, - Максвелл бесцеремонно перебил Ван Хорна. Крепко взяв ее за руку, он соизволил снизойти до собеседника. - Прошу прощения, что прервал, - извинился он. При этом в его голосе не чувствовалось ни тени раскаяния. - Архиепископ Энрико Максвелл, очень приятно, - представился он, но руку не протянул. - Архиепископ, - протянул мужчина, - очень приятно. Я премного о вас наслышан… - А вот я о вас ничего не знаю, - лениво ответил Максвелл, - господин… - Ральф Ван Хорн, - спохватился собеседник Хайнкель. - Мы разговаривали, - поспешила вмешаться Вольф. - Забавно, - констатировал архиепископ, - забавно, что господин Ван Хорн, не представил нас своей многоуважаемой жене, с которой я имею честь состоять в знакомстве. Ван Хорн несколько побледнел. - Я не успел, - начал оправдываться он. - Конечно, - с насмешкой ответил Максвелл, - Вы не против, если я заберу свою сотрудницу? - Нет, разумеется, нет, - промямлил Ван Хорн. - До свидания, Хайнкель. - До свидания, - попрощалась Вольф. - Я вижу, вы времени не теряли: познакомились с самым отвратительным типом, присутствующим здесь, - съязвил архиепископ, направляясь в другую сторону зала. - Правда? - постоянно оглядываясь, невнимательно переспросила наемница. - А также, что он произвел на вас большое впечатление, - саркастически произнес Максвелл, - и я просто не могу оставить вас в неведении касательно этого господина. - В неведении насчет чего? - ловко подхватив бокал с шампанским со стола, спросила Хайнкель. - Альфонс, - поморщился архиепископ, - удачно женившийся на богатой дурочке. И ищущий приключений направо и налево. Чаще налево, чем направо. Они остановились в противоположном конце зала. Максвелл вздохнул: - Вас ни на минуту оставить нельзя, что-нибудь случится. - А вам-то что? - мрачно спросила Хайнкель. Архиепископ растерялся, но быстро сориентировался: - Ваши, пардон, похождения, могут негативно отразиться на нашей деятельности. Мы не можем привлекать внимания, вы это знаете. - Знаю, знаю, - хмуро подтвердила наемница. - Вам было скучно? - вдруг спросил Максвелл, внимательно глядя на нее. - Немного, - созналась Вольф, встречаясь взглядом с архиепископом. - Давайте потанцуем, - неожиданно предложил он, забирая у нее из рук бокал и ставя его на ближайший столик. - Да, я… как-то не умею, - созналась Хайнкель. - Это просто. Вам понравится, - Максвелл одной рукой обнял наемницу за талию, а второй мягко вложил ее руку в свою. Они кружились под звуки вальса. И очень скоро Вольф начала получать от этого истинное удовольствие. Как это приятно: чувствовать себя в сильных мужских руках. Хайнкель удовлетворенно улыбалась, и зал кружился вместе с ней. - Нравится? - наклоняясь к ней, поинтересовался архиепископ. Она почувствовала исходивший от него аромат. Сердце екнуло. Это был тот самый запах, который она ощутила после аварии. Такой нежный, манящий… свой. - Хайнкель. Она виновато на него посмотрела. - Простите, начальник, я задумалась. - Я спросил: нравится ли вам танцевать? - Да. Очень, - искренне ответила наемница и неожиданно для себя спросила: - Можно вопрос? - Разумеется. - В тот день… Ну, когда вы меня сбили… Я сама дошла до машины? - Странный вопрос, - удивился Максвелл, - почему вы спрашиваете? - Мне надо знать, - упрямо ответила Хайнкель. Архиепископ задумался на пару секунд: - Нет. Я донес вас до машины. А в чем дело? - настороженно спросил он. - Ни в чем, - качнула головой Вольф. - Так просто. В голову пришло. Максвелл недоуменно на нее посмотрел, но промолчал. Они продолжали танцевать.
Tremi: Потом он снова ее оставил, мотивировав тем, что ему еще надо кое с кем переговорить, и предупредив, чтобы она держалась в поле его зрения, а также вела себя прилично. - Можно подумать, я тут черт знает чего вытворяю, - убедившись, что шеф оказался вне поля досягаемости ее слов, с чувством сказала Хайнкель. Проводив его взглядом и убедившись, что начальник целиком и полностью занят разговором, Вольф решила поискать себе занятие. Тупо стоять посреди зала не входило в ее планы. «Раз уж я здесь…» - подумала она. Мужчины бросали на нее многозначные взгляды, но Вольф их начисто игнорировала. Первым делом наемница решила зайти в туалет. «Это превращение на меня плохо влияет», - подумала она, пробираясь сквозь скопление людей. Взглянув на себя в зеркало, наемница поморщилась. «Сделали из меня девочку легкого поведения», - раздраженно вынесла вердикт она. Тщательно заперевшись в кабинке, Хайнкель издала вздох облегчения, опустила крышку унитаза и уселась на него как на стул. Потом, изрядно помучившись с застежкой туфель, она сняла и их. Невольно поморщившись от боли, Вольф помассировала ступни. «Как женщины могут ходить в подобных изделиях? Эти дизайнеры - настоящие садисты! Надо же было такое придумать!» Она посмотрела на свои руки с безупречным маникюром. «Такими ногтями только глотку врагам перерезать», - мрачно констатировала наемница. Закинув ногу на ногу, Хайнкель подняла подол платья и достала чудом прикрепленную зажигалку и одну-единственную сигарету. Больше протащить не удалось. «Ты моя дорогая», - нежно погладила ее Вольф. Убедившись, что вытяжка работает на полную мощность и в соседних кабинках никого нет, Хайнкель с наслаждением закурила. «Как хорошо» Спустя энное количество времени Вольф вспомнила, что архиепископ может заметить ее отсутствие. «Хотя, ему сейчас не до меня», - удовлетворенно улыбнулась наемница. «Где ее черти носят?!» - чуть не завопил архиепископ, быстро обежав глазами зал и убедившись, что Хайнкель нигде нет. «Найду - прибью», - решил разгневанный Максвелл, приятно улыбаясь собеседникам. Задержав дыхание, с мукой на лице, Вольф надела туфли, встала, поправила платье и, выглянув, убедившись, что никого нет, выскользнула из кабинки. Прополоскав рот водой из-под крана, наемница тщательно обнюхала себя, стараясь учуять запах сигарет. Но мощная вытяжка в кабинке не оставила шанса никотину. Еще раз вздохнув, Хайнкель вернулась в зал. Она неподвижно стояла лицом к окну, когда тихо подошедший сзади архиепископ, гневно прошипел ей на ухо: - И где, позвольте спросить, вас носило? - Я была в туалете, - спокойно произнесла Хайнкель, поворачиваясь и встречаясь с архиепископом взглядом, - или вас интересует, что именно я там делала? - Я… - осекся Максвелл. Так и не найдя, что на это ответить, он предпочел замять тему. - Думаю, мы можем ехать. Вольф деликатно зевнула: - Хорошо. А-то спать очень хочется. - Я отвезу вас, - смягчаясь, ответил архиепископ. - Как мне вас жаль, - подавляя очередной зевок, пробормотала Хайнкель. - Это почему? - Каждый раз посещать подобные мероприятия… Я не удивлюсь, если однажды вы дойдете до ручки, - пояснила наемница, пристегиваясь. - Не дойду, - серьезно пообещал Максвелл. - Кто же в таком случае будет выдавать вам гонорар? Вольф села попрямее: - Кстати, сколько вы мне должны? - Давайте договоримся об оплате завтра? - быстро предложил архиепископ. - Сегодня, - отрезала Хайнкель. Максвелл вздохнул. Когда речь заходила о деньгах, сотрудница Вольф прямо-таки менялась на глазах. - Десять. - Двадцать. - Это грабеж! - Пятнадцать. - Одиннадцать. - Четырнадцать- мое последнее слово. - Двенадцать. И закроем эту тему. - Идет. Она очень старалась не заснуть. Но все-таки заснула. И проспала всю дорогу. Архиепископ остановил машину напротив ее дома и повернулся к своей сотруднице. - Приехали, - негромко сообщил он. Хайнкель даже и не подумала открыть глаза. Максвелл протянул руку, чтобы дотронуться до нее, но не смог… Она так мило спала, что будить ее казалось просто кощунством. Во сне исчезла вся ее жесткость, переходящая порой в жестокость. Исчезла обычная самоуверенность и пропала язвительность. Сейчас она выглядела как обычная, очень юная девушка. «Ей ведь совсем недавно исполнилось двадцать один, если мне не изменяет память», - подумал Максвелл. Почему-то сидеть вот так и молча на нее смотреть, показалось ему неприличным. Но ему не пришлось ничего придумывать. Ресницы дрогнули и затрепетали. Хайнкель отрыла глаза, зевнула и удивленно поинтересовалась: - Приехали? - Да, - с хрипотцой подтвердил архиепископ, уставившись в окно. Вольф неловко выбралась из машины и оглянувшись, добавила: - Спасибо, что подвезли, начальник. - Не за что, - скупо ответил Максвелл. И не дожидаясь пока она скроется в доме, он резко газанул, срываясь с места. Машина мигнула фарами и пропала за поворотом. Хайнкель зашла в дом. Светало. *** - Вы спятили?! - архиепископ орал в телефонную трубку, подтверждая свои слова мощными ударами по столу. - Какие к черту бумаги?! Официально организация «Искариот» никогда не существовала и не существует!! Какие отчеты?? Вы что там все, с ума посходили?! Я хочу немедленно переговорить с господином Витторио! В ожидании Максвелл раздраженно побарабанил пальцами по полированной поверхности. «Пожалуй, я поторопился, сказав Вольф, что не дойду до ручки», - подумал архиепископ. И улыбнулся, вспомнив вчерашний вечер. - Архиепископ Максвелл? Голос на другом конце провода заставил его вернуться на грешную землю. - Итак, господин Витторио, вы можете объяснить мне, что происходит?.. - Сецуно, - Максвелл нажал кнопку на селекторе, - пригласите ко мне сотрудниц Вольф и Такаги. - Они на задании, архиепископ, - вежливо и моментально ответила секретарша. - Давно? - раздраженно спросил Максвелл. - С утра, - последовал незамедлительный ответ. - Хорошо. Как вернутся - сразу ко мне. Понятно? - Конечно. Будет сделано. Архиепископ утомленно потер виски. Он откинулся на спинку стула. Надо еще вспомнить, на какое задание он отправил неугомонных сотрудниц. «Наверно Хайнкель развлекается», - слабо улыбнувшись, подумал он. Ну что ж. Максвелл был недалек от истины. - Аминь!! Аминь!! Вольф с милой ласковой улыбкой, прицелившись, расстреляла всю колонну упырей. - Ты не договорила, что было дальше!! - сквозь шум проорала Юмиэ. - Дальше после чего?! - не расслышала Хайнкель, доставая из складок плаща новую обойму и перезаряжая пистолет. - После того, как ты сфинтила!! Шеф сильно орал?! - прокричала монашка, размахивая катана. - Я заявила, что была в туалете!!! – хохоча, ответила наемница, разворачиваясь на сто восемьдесят и прикладом добивая нечисть. - Ну ты даешь!!! - восхитилась Юмиэ. - А потом он довез меня до дома!!! - Круто!! - оценила напарница, - Шеф прям расщедрился!!! - А куда ему было деваться?! - резонно возразила Хайнкель. - Приеду домой - и сразу в душ, - размечталась Вольф. Но ее планам было суждено не сбыться. Когда они приехали в штаб-квартиру Искариота, секретарша объявила, что их срочно желает видеть Максвелл. - Вот тебе и душ, - мрачно констатировала наемница. - Может, все не так плохо? - попробовала утешить напарницу Юмико. - Ага. Все еще хуже, - отрезала Вольф. - Ни поесть толком, ни поспать. Даже душ принять - и то не дают! Я уже не заикаюсь о том, что деньги черта-с-два выбьешь! Короче: пора искать другую работу… Такаги терпеливо выслушивала обычные стенания подруги. Все давно знакомо и пройдено, но так уж повелось: одна молчит и соглашается, другая жалуется и стонет. Напарницы молча зашли в кабинет начальника. Максвелл разговаривал по телефону, изредка вставляя лаконичные «да» и «нет». Он сделал им знак подождать. Хайнкель придирчиво изучала архиепископа, надеясь найти черты вчерашнего поведения. Но ничто не указывало на то, что шеф вчера проводил незаурядный вечер. Почему-то это ее расстроило. Как будто ничего не было. И она тут же на себя рассердилась: а с какой стати она предъявляет ему претензии? Он ей ничего не должен. - Итак, - архиепископ положил трубку и некоторое время собирался с мыслями. - Итак, - повторил он, - мне пришел приказ от его святейшества: отныне вся деятельность организации Искариот должна быть отражена в документах. Иными словами от нас ждут отчет за каждую операцию, каждую пулю, выпущенную из пистолетов, а также подробный отчет о всех дорожных расходах, - мрачно закончил он. У Юмико от удивления очки сползли на кончик носа, Вольф выронила незажженную сигарету. Воцарилось ошеломленное молчание. - Они спятили? – наконец, потрясенно спросила наемница. - Именно это я у них и спросил, - кивнул Максвелл. - Какие к черту документы? Нас нет. Официально, по крайней мере, - все еще не оправившись от шока, проговорила Хайнкель. - Они требуют документы для Папы. Он хочет быть в курсе всех деталей. Даже самых незначительных. - Но зачем? - пискнула Юмико. - Хотел бы я знать, - вполголоса ответил архиепископ. - Как бы там ни было, мы не можем возражать. С сегодняшнего дня в ваши обязанности входит рапорт о проделанной работе и отчет по всем расходам. Вольф нервно щелкнула зажигалкой. Максвелл скривился. Он терпеть не мог, когда она курила. - Вы свободны, - закончил архиепископ. Потрясенные сотрудницы в немом молчании вышли за дверь. Впервые в жизни, Хайнкель забыла спросить об оплате. *** - Спать хочется, сил нету, - пробормотала Юмико, подкладывая себе под голову очередную папку с документами. - Бюрократы чертовы, - сквозь зубы процедила Хайнкель и приплела еще одно короткое нецензурное слово. - Я больше не могу, - тихо простонала монашка. Вольф хмуро на нее посмотрела. - Это надо доделать сегодня, - напомнила она. - Я не могу, - совсем тихо ответила Юмико. Хайнкель тяжело вздохнула: - Знаешь что: езжай домой. Я сама все доделаю, - предложила она. - Нет, - тут же запротестовала напарница, - я помогу. - Юмико, ты валишься с ног и не можешь мне помочь, - устало возразила наемница. - Ты тоже всю ночь не спала, - парировала Такаги. - Я привыкла, - отмахнулась Вольф, - езжай домой. Увидимся завтра. - Но… но, - попыталась сопротивляться Юмико. - Езжай, - твердо и резко отрезала Хайнкель, - и не вздумай со мной спорить. - Ох, Хайнкель, - беспомощно ответила Такаги. Уже одетая, стоя у порога, она повернулась: - Кстати… с праздником, - тихо проговорила она. - С каким? - не оборачиваясь, спросила Вольф. - С Днем Святого Валентина, - чуть улыбнулась монашка и вышла, тихонько прикрыв за собой дверь. - Дурацкий праздник, - усмехнулась наемница. Она осталась одна. Мерно тикали часы, одиноко горела лампа на столе, Хайнкель доделывала отчет, прерываясь на курение, и вокруг стола висело облако голубоватого дыма. «Придурки. Какие же они пр
Tremi: *** Спустя два месяца. - Ты что делаешь? - ахнула Юмико, заходя в палату к Хайнкель и останавливаясь на пороге. - А что? Вольф сидела на стуле около окна, закинув ноги на подоконник, откинувшись всем корпусом назад, и безмятежно курила. - Откуда они у тебя? - совсем севшим голосом спросила монашка. - Удивительно, что могут делать деньги… Всего несколько купюр - и даже в монастыре… - Хватит! - Такаги перебила наемницу. - Как скажешь, - усмехнулась она. И, заметив взгляд Юмико, недовольно буркнула. - Что еще? - Тебе нельзя, - расстроенно ответила Такаги, подходя к напарнице и нерешительно пристраиваясь рядом. - Врач, - беспомощно начала она. - Плевать, - лениво произнесла Хайнкель, - я лучше знаю, что мне надо. - Но… но… - Юмико, отстань. Они помолчали. - Ты не знаешь, когда меня отсюда выпишут? - негромко спросила Вольф. - Врач говорит: надо подождать… к тебе еще не вернулись силы…. - Бред… я больше не собираюсь здесь задерживаться, - отрезала наемница, - мне осточертела вся эта обстановка, и я собираюсь свалить отсюда. - Ты не можешь! - воскликнула Юмико. - Я… тебе не позволю. Хайнкель разразилась громким смехом: - Попробуй, - разрешила она, выкидывая сигарету в окно. Такаги опустила голову. Если Вольф что-то решила, останавливать ее не имеет смысла. Да и просто опасно для жизни. - Когда? - только и спросила она. - Послезавтра, - лаконично сообщила Хайнкель. - Можешь проводить меня до дома, - милостиво предложила она. - А начальник знает? - отчаявшись, Юмико прибегла к последнему средству. Вольф непроизвольно дернулась: - Нет, - резко ответила она. Но заметив, как на нее смотрит Такаги добавила. - Ему это неинтересно, и потом, - она криво усмехнулась, - еще рад будет, что я выйду на работу, вот увидишь, как нагрузит. Хайнкель прищурилась на солнце и как можно глубже вдохнула свежий утренний воздух: - Наконец-то. Странно, но Юмико не пришла. Наверное, ее срочно отправили на задание. Но Вольф ни капли не расстроилась: почему-то ей не хотелось видеть напарницу. Она немного помялась с ноги на ногу и сделала шаг. Именно на улице ей почему-то стало не по себе. Хайнкель медленно спустилась по ступеням и оглянулась. Дверь монастыря все так же была открыта. «Я никогда ничего не боялась, так что?» Вольф выпрямилась и чеканя шаг пересекла двор. На минуту она задержалась у калитки, но на этот раз не оглянулась. Сделав пару успокаивающих вдохов, Хайнкель решительно отворила резную чугунную дверцу, увитую плющом. Первым, что она увидела, была ярко-красная спортивная машина. Небрежно прислонившись к капоту, скрестив руки на груди, на нее смотрел Максвелл. - Это побег? Поправьте меня, если ошибаюсь, - лениво растягивая слова, произнес он. - Вы что здесь делаете? - грубо осведомилась Вольф. - Решил заехать, навестить, - усмехнулся архиепископ, - и, видимо, я вовремя, если вы не придумали ничего лучше, как слинять. Наемница засунула руку в карман и извлекла солнцезащитные очки. Одной рукой нацепив их на положенное место, она спокойно посмотрела на начальника. - Это мое право. Даже вы не вправе удерживать меня здесь. - Я мог бы поспорить с вами… но не буду. Зная ваш скверный характер, - невозмутимо продолжил Максвелл, - я предположу, что вы, пожалуй, выпрыгните из окна… или возьмете в заложники слуг Божьих… или… Он неторопливо перечислял, глядя как Хайнкель молча сжимает пальцы на руках. - …А вот еще вариант:… - Хватит! - Как скажете... Ну что: вернетесь сами, или мне придется вас тащить? Вольф сразу поняла, что архиепископ не шутит и вполне может привести свою угрозу в исполнение. - Черта-с-два я туда вернусь! Максвелл вздохнул: - Садитесь. - Что? - ошеломленно спросила наемница. Она решила, что ослышалась. - Садитесь, - повторил архиепископ, - что теперь с вами сделаешь? Да и потом, должен признаться, мне не хватает… профессионалов. Хайнкель молча залезла в машину и за всю дорогу не произнесла ни слова. Это было так странно, видеть его снова. Снова сидеть рядом, чувствовать его аромат, наслаждаться его присутствием… Это было так странно, не слышать от нее ни звука. Обычно она язвила, шутила, а когда молчала, тишина, казалось, разделялась на двоих. И ему тоже не хотелось говорить. Но в этот раз он буквально нутром чувствовал исходившую от нее напряженность. И у него было ощущение, что она хочет отделаться от него как можно быстрее. Вольф откинулась в кресле и закрыла глаза. Ничего. Только бесконечные снега, темная черная ночь, вечная мерзлота и северный ветер, поднимающий легкий, невесомый покров остро колющих снежинок. «Мне следовало умереть, - как-то очень отстраненно и равнодушно подумала она. - Зачем я боролась? Я всегда борюсь. Иначе бы не дожила до сегодняшнего дня. А ради чего? Вся моя жизнь сплошной фарс и чья-то злая шутка. Я не верю в Бога. Иначе, как бы Он допустил то зло, что творится со мной? Наверное, я эгоистка. Плевать. В этом мире каждый сам за себя, я уяснила это с детства. Я научилась ничего не бояться, идти вперед, не оглядываясь назад, и подавила в себе добрую сторону моей души. А теперь… Я столкнулась с тем, что не могу преодолеть. И теперь… мне ничего не остается, как продолжать вести войну с самой собой. Войну, которая проиграна еще в начале… Холодно… Как холодно…» Неделю спустя. Хайнкель стояла в кабинете Максвелла, и ему казалось, в ее глазах застыли холодные льдинки северной морозной ночи. «Пустой, такой пустой и холодный… Что же с тобой случилось, Хайнкель? Что с тобой случилось в тот день, на задании? Как бы я хотел знать ответ на этот вопрос…» - Вас что-то не устраивает? - Да. Не устраивает. Я профессионал и вынуждена заниматься подобными вещами… Он поднялся из кресла, мягко прошелся по украшавшему кабинет толстому ковру и, сделав маленький глоток кофе, негромко спросил: - Вы хотите вернуться?.. - Да. Хочу. Сталь в голосе и тот же ледяной взгляд. Как будто солнце заслонило какая-то темная туча. - Я опасаюсь за ваше здоровье, Хайнкель, - мягко пояснил он. - Я в порядке. «Ты ищешь смерти, да? Я прав?! Ответь мне!!» - Я так не думаю. «Да. Ищу» - А я вполне уверена. «Зачем, зачем, зачем???» - Хорошо. Это ваше решение. Я не вправе… Выбор есть выбор... «Ты не узнаешь… ты никогда не узнаешь…» «Я уже знаю» Только ночь, только ветер, поющий в верхушках деревьев, только звезды, свидетели ее слабости. Тихие слезы, солоноватые на вкус, оставляющие мокрые дорожки на щеках. Только горький вкус сигарет. Только холодные руки, запрятанные поглубже в карманы. Немая мольба той, которая никогда ничего не просила. Отчаяние той, которая никогда не сдавалась. Люди… какие вы слабые существа. Можете пережить все: голод, нищету, боль, а ломаетесь на чувствах, срываясь в черную пропасть, бездну самого страшного ада. Прошедший через него никогда не вернется обратно. Никогда не вознесется в небеса, никогда в его глазах не отразится того огня, сжигающего людей заживо. Только пепел, и то - если повезет. Мы не выносим ничего. Воспоминания и горечь - наши единственные спутники. Все лучшее в жизни покупается ценой великого страдания. Но до обещанного доходят редко. Люди не верят. Мечутся в поисках легкого пути, жертвуя той самой истиной. А ее не заменит ничто. Не заслуживая света, достигая лишь покоя. Того, которого мы не в состоянии оценить. Мы создаем тернии, в которых потом сами же и умираем. И даже понимая это, мы не останавливаемся, а бежим дальше, дальше и дальше, движимые тем, чего не можем объяснить. А потом… Потом становится слишком поздно. Оборачиваемся и понимаем… назад пути нет. И не слушайте тех, кто говорит любви нет. Она есть. Она сжигает наши сердца, чтобы потом они, подобно фениксу, восстали из пепла. - Хайнкель? Вольф судорожно вздохнула: - Что? - Хочешь я приеду? - Зачем? Юмико заплакала: - Ну что с тобой? Что с тобой творится, Хайнкель? - Не плачь, - тихо приказала Вольф. - Я не выношу твоих слез. - Тогда… Скажи… Скажи мне… Что с тобой происходит? Такаги начала еще сильнее всхлипывать в телефонную трубку. - Я повешу трубку, - так же тихо, говорит наемница. - Нет!.. Я не буду плакать… Просто скажи… - Ничего. - Хайнкель, кончай вешать мне лапшу на уши, - голос изменился. Теперь он отдавал хрипотцой, и в нем слышались железные нотки. - Здравствуй, Юмиэ, - равнодушно поздоровалась Вольф. - Немедленно все мне объясни… - Я не в настроении… - Я тоже. Долго мне еще ждать? - Поздно. Давай договорим завтра. Я устала. - Не смей, - Юмиэ зашипела в трубку как рассерженная кошка, - не смей класть трубку, Хайнкель! - Спокойной ночи… Юмиэ. - Если ты сейчас… Из телефона донеслись короткие гудки. - #$%%@#$$%%^&&*!! Хайнкель медленно встала из кресла и в темноте, не зажигая света, пошла в душ. Глядя на себя в зеркало, медленно разделась и открыла воду. Опустившись на дно ванны, она подтянула ноги и обвила руками колени. Завтра ей придется заплатить за сегодняшнюю выходку, но это будет завтра… Мокрые короткие волосы упали ей на лицо. Что же это такое? Что же это? Она сидела у распахнутого окна и вдыхала ночной воздух. Ветерок приятно обвевал кожу, прикрытую только старой длинной футболкой, едва достигающей низа живота. Но посторонних наблюдателей опасаться не стоит. Кто-то тихо постучал в дверь. Вольф насторожилась. Время около часа ночи. Оправив рубашку, она крадучись прошла в прихожую. И посмотрела в глазок. И распахнула дверь. - Хайнкель, - на пороге ее дома, словно призрак из ее снов, стоял Максвелл. - Начальник? Наемница повела рукой, приглашая войти. Но ему не требовалось приглашение. Он посмотрел ей в глаза… …что же ты делаешь со мной?.. Она даже не смогла скрыть боль, затопившую ее взгляд… …зачем? Ну ответь: зачем?.. …Ты понимаешь, что дальше?.. ….Ты отдаешь себе отсчет?.. …до последнего… …вздоха… Архиепископ больше не медлил. Они решили, они все решили. И теперь пути назад нет. Уже нет… Он покорился… Она проиграла… …руки мгновенно привлекли ее к себе… …Ее губы судорожно нашли его рот… ...И время остановилось… ...И время стало бесконечностью… …Только он… ...Только она… - Дверь, - выдохнула Вольф. Не отрываясь от нее, Максвелл ногой захлопнул входную дверь. Его руки скользили по ее телу, как будто вспоминая заново изгибы ее тела. Она задыхалась от ощущения близости. Его аромат заставлял подчиняться ему. Подчинение, сопротивление, избегание - три старейших как мир формы существования. Что ж, они испробовали все… Он так и не выпустил ее… Она так и не сумела оторваться от него… Архиепископ задумчиво перебирал пряди ее волос. Они лежали прижавшись друг к другу, словно боясь расцепить руки, и ощущали гармонию единства… - О чем ты думаешь? - тихо спросил Максвелл, кончиками пальцев касаясь ее обнаженного плеча, лежавшего на его груди. - Ни о чем. Я не в состоянии сейчас думать, - слабо улыбнулась Вольф. - Я не исчезну, - словно прочитав ее мысли, успокоил архиепископ. - Ты приехал... Как ты узнал? - Узнал что? - чуть усмехнувшись спросил Максвелл. - Что я… жду тебя… - Никак… Я приехал потому что… не мог иначе… Хайнкель подняла голову и посмотрела на него. Он казался совершено спокойным и серьезным. - Я люблю тебя, слышишь? - Знаю. Он прикоснулся к ее губам: - Что же ты со мной сделала? Я ведь священник… - Мне плевать… ты - мой священник… Она потянулась и поцеловала его за ухом. Он улыбнулся и вдруг резко подмяв ее под себя, принялся покрывать ее тело дьявольскими поцелуями... Он шептал ей что-то, но смысл ускользал от нее… Да и какая разница, что это были за слова? Все так, как должно быть… Хайнкель сидела на кровати и наблюдала, как он одевается. - Ты не видела: на мне был галстук? - Был, - подумав ответила Вольф и выпростала руку из-под одеяла. - Этот? Она помахала им в воздухе. - Отдай, - Максвелл попытался поймать галстук у неугомонной наемницы. - Попробуй, забери. - Хайнкель, - начал сердится архиепископ. Вольф демонстративно надела галстук. Он возвел глаза к потолку: - Боже, за что? - За все хорошее, - провозгласила наемница и тут же помрачнела. Заметив это, Максвелл присел на кровать: - Что? - Ты… вернешься? - стараясь говорить так, чтобы это не звучало умоляюще, спросила она. - Да. Она покачала головой: - Что будем делать? - Мы что-нибудь придумаем, - серьезно пообещал архиепископ. - Ты… веришь мне? Секундное колебание. - Верю. - Хорошо, - он улыбнулся, - мне надо на работу… И начальство закроет глаза на твое опоздание, - хитро закончил он. Хайнкель улыбнулась. - Ну да, ну да. - Кстати, - Максвелл настороженно на нее посмотрел, - я не хотел бы, чтобы ты ездила на задания, где… Ну ты понимаешь… - Интерееесно, - протянула Вольф. - Вообще-то, я не ждала от начальства поблажек, - категорично заявила она. - Это не поблажки, - отрезал архиепископ, - я просто… не хотел бы, чтобы ты подвергалась опасности теперь, когда… - Когда что? - невинно спросила она. - Когда стала мне так дорога, - просто ответил он. Хайнкель пару секунд размышляла сидя на кровати. Потом встала и подошла к застывшему начальнику. - Со мной будет все в порядке, не бойся, - обнимая его за шею, прошептала она. - Я… - начал было Максвелл. - Но я не могу бросить работу, - Вольф прижала тонкий палец к его губам, чтобы он не возразил, - это единственное, что я умею делать хорошо. - Убивать? - в его голосе ей почудилась горечь. – Я так испугался, когда чуть не потерял тебя, и если… - Все. Будет. В порядке, - наемница буквально по слогам произнесла короткую фразу. - Просто будь осторожна, - сдавшись, попросил он. - Буду, - пообещала Хайнкель. - Да, кстати, - вспомнил архиепископ, - у меня к тебе два вопроса. - Целых два? - Всего два. - Валяй, - Вольф оторвалась от начальника и поискала сигареты. - Первый: тогда на приеме, ты спросила меня, донес ли я тебя до машины? Это действительно было так важно? - неотрывно смотря на нее, спросил Максвелл. Хайнкель закурила и рукой разогнала дым. Он не забывает. Он никогда ни о чем не забывает… - Почему ты спрашиваешь? - Это не ответ, - мягко укорил архиепископ. - Ладно, - Вольф вздохнула и отвернулась, - ну, тогда… понимаешь… - Ты не могла бы изъяснятся более членораздельно, - попросил Максвелл. - Я тогда почувствовала что-то такое… я даже сейчас затрудняюсь объяснить… как будто связь, только более глубокую… Архиепископ усмехнулся: - Знаешь, говорят, что при первой встрече с мужчиной, женщине стоит только взглянуть на него, и она уже знает сколько у них будет детей и как они их назовут. Видимо, это наш случай. Хайнкель усмехнулась: - Детей я не планирую. Пару секунд Максвелл переваривал неожиданное сообщение. Моргнув, он задал второй вопрос: - Теперь, ты скажешь мне, что произошло в тот день? На задании? Вольф вздохнула: - Я знала, что ты спросишь об этом. Архиепископ напрягся. - В тот день… я поняла… что ты мне нужен, понимаешь? Мне. - Я не знал, - только и смог выговорить он. Максвелл тихо подошел к ней сзади и нежно обнял. - Я не хочу никуда ехать, слышишь? А не ехать не могу. - Ничего не объясняй, - Хайнкель повернулась и уткнулась лицом в его плечо. - Теперь ты веришь в любовь? - слабо улыбнувшись, спросил он. - А ты стал практиком? - парировала наемница. - Еще пару минут и я… никуда… - Тогда все, - Вольф мягко отняла от себя его руки, - продолжение вечером. - Вечером, - зачарованно повторил он. - Я заеду вечером и мы поедем ужинать, что скажешь? - А тебя не засекут? - Кто? - не смог сдержать улыбки архиепископ, - организации Искариот никогда не существовало и не существует, так же как и ее сотрудников и… начальника. - Стоп, - Хайнкель нахмурилась, - но там, на приеме, этот, как его? Даррелл! Он знает, что ты архиепископ! - Ерунда, - Максвелл прикрыл окно, - что он знает? Что я архиепископ? Знает он это только потому, что правая рука Папы, как ни странно… Что я возглавляю? Какой-то отдел, занимающейся бумажной волокитой. И потом, архиепископ я официально, потому что нельзя, чтобы подобную организацию возглавлял человек, не принадлежащий церкви и не разделяющий ее идеалов. Так-то вот. - И все? - неверяще спросила Вольф, сминая сигарету в пепельнице. - И все, - легко подтвердил он. - Широкая публика меня не знает, так что успокойся. Уже у порога Максвелл обернулся и посмотрел на Хайнкель. В его взгляде мелькнуло что-то такое, что она затруднилась бы определить. Постояв так еще пару секунд, он вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Как только за ним закрылась дверь Вольф сразу же затосковала. Все как будто сразу стало скучным и неинтересным. «Н-да, - подумала Хайнкель, - все таки любовь - страшная сила» Наемница сладко потянулась. Прошедшая ночь давала о себе знать. Тело отозвалось приятной сладостной усталостью. «Архиепископ», - усмехнувшись про себя, провозгласила Вольф. Бросив взгляд на разгромленную кровать, оперативница было решила ее заправить, но… - И так сойдет! Хайнкель умиротворенно улыбнулась, выгнулась, как насытившаяся кошка, и пошла в душ. Начальство начальством, а работа работой. Спустя три дня. Архиепископ раздраженным взмахом руки отослал секретаршу, посмевшую нарушить его уединение. Меряя шагами комнату, он останавливался, смотрел на часы, выглядывал в окно и снова начинал нетерпеливо ходить по кабинету. - Где, черт возьми, ее носит?! - прорычал он, бросая очередной взгляд на циферблат. - Архиепископ, - неугомонная секретарша робко заглянула в дверь. - Не сейчас! - рявкнул на ни в чем не повинную сотрудницу, Максвелл. - Но… - Я занят! Сколько можно повторять?! - Вы просили сообщить, когда сотрудницы Такаги и Вольф… - Что? - архиепископ резко остановился, как будто налетев на невидимую стену. - Они уже здесь? - Да, - Сецуно кивнула. - Так, - нормальным голосом распорядился Максвелл, - пришлите их ко мне. Сейчас же! Секретарша снова кивнула и скрылась за дверью. Архиепископ, обойдя стол, уселся на ручку кресла и принял подобающий вид. Дверь распахнулась, и походкой завоевателя появилась Вольф, за ней, словно тень скользнула Юмико. - Звали? - осведомилась Хайнкель, бросая на Максвелла красноречивый взгляд. Архиепископ осекся и закашлялся. Вольф коварно улыбалась, наблюдая за замешательством любовничка. - Вы, - наконец, откашлялся Максвелл, - выполнили задание? - Так точно, - отрапортовала наемница. - Численность жертв? - Двенадцать. - Потери? - Исключены. - Патроны? Деньги? Оружие? - Остались. - Рапорт о проделанной работе? - Будет у вас вечером… Это все? Архиепископ посмотрел на лукавый прищур хитрых глаз. «В чем-то она меня уела. В чем?» - подозрительно подумал он. - А как насчет свидетелей? - небрежно поинтересовался Максвелл. - А… ну мы… короче… - Длиннее. Если можно. - Простите, начальник, - пискнула Юмико, - их пришлось убрать. - Убрать? - зловеще переспросил архиепископ. Хайнкель достала было сигареты, но под свирепым взглядом начальника, разумно убрала. - Потери?.. - отрывисто спросил он. - Два священника, монахини, - добросовестно начала перечислять наемница. - ЧТО?! Священники?! Монахини?! Вы спятили?! Вы хоть понимаете, что сделали?! Две… Слов нет… Максвелл сжал зубы и стукнул ладонью по столу. - Сколько раз?! Сколько раз одно и тоже!!! Я отстраню вас от заданий, если вы не в состоянии избежать лишних жертв!!! - Это вышло случайно! - не выдержав, тоже вспылила Хайнкель. - У вас случайности странным образом переходят в закономерности, Хайнкель!!! - Мы выполняем свою работу!!! - Значит, плохо выполняете!! Вольф задохнулась от возмущения. В груди неприятно кольнуло. Старая рана еще давала о себе знать. - Простите, простите нас, начальник, - Юмико решила сгладить возникший скандал. - Молчать!! Архиепископ рухнул в кресло и некоторое время созерцал беспорядок на столе. - Значит так. Я отстраняю вас от заданий. - Что?! - Хайнкель пошатнулась. - На время, - поправился Максвелл, все так же не поднимая взгляд, - Папа устраивает нам внеплановую проверку, мне не нужны лишние жертвы в отсчетах. Поэтому я не вижу другого выхода, как на некоторое… Вольф прикусила губу и, не дожидаясь, окончания фразы, вышла, громыхнув дверью так, что в рамах зазвенели окна. Такаги бросилась за ней. Архиепископ страдальчески поморщился, представляя, что именно вечером ему выскажет его «благоверная». Хайнкель мчалась по коридорам штаб-квартиры, пинком распахивая двери и судорожно затягиваясь сигаретой. Выйдя из здания она плюхнулась на ступени и, не оборачиваясь, попросила: - Юмико, даже не начинай. - Да я, собственно, - смутилась напарница. - Ты простынешь… на камне. Мрачный взгляд, которым ее наградила Вольф, был красноречивее любых слов. - Да ладно тебе, - Такаги уселась рядом, - по мне даже хорошо, что… Она осеклась. - Прости. - Нет, это ты меня прости, - Хайнкель помолчала, - тебе, конечно, так будет лучше. - А ты? - Это единственное, что я умею делать. И делать хорошо. - Убивать? - в голосе Юмико ей послышалась та же горечь, звучавшая у Максвелла. Почему-то это ее задело. - Да! – неожиданно резко бросила она. - Да мне нравится моя работа, я люблю убивать. Наверное, я чудовище… Мне все равно. - Я… понимаю тебя… - Правда? - Юмиэ… во всяком случае, - слабо улыбнувшись ответила Такаги. - Плевать, - Хайнкель отшвырнула потухшую сигарету и достала новую. - Он хочет как лучше, - тихо произнесла Юмико, - для организации… «Чушь собачья!» - хотелось выкрикнуть Вольф, но она сдержалась. «Он хотел удалить меня от заданий, вот и нашелся повод» Ей стало горько при мысли о запланированном сегодня ужине у него дома. Который, теперь, конечно, не состоится. Вот черт, как же она к нему привязалась! - Пойдешь со мной в бар? - вдруг спросила она. - Зачем? - не поняла Юмико. - Хочу напиться, - пояснила Хайнкель, - в стельку. Идешь? - Я… - Ну как знаешь. Вольф быстро встала и пошла прочь. Такаги проводила ее взглядом полным сожаления и невозможности помочь. Она была уже на полпути к дому, когда завибрировал ее мобильный. Не останавливаясь, она нажала «сброс». Через минуту телефон зазвонил снова. «Черт», - с какой-то жалостью к себе подумала наемница. Телефон продолжал разрываться. Звонивший явно поставил себе целью довести Хайнкель до белого каления. - Да? - Это я… Молчание. - Ты приедешь? Ну вот. Теперь выбор за ней. Она помолчала, слушая его дыхание на другом конце невидимого провода. - Я… Приеду. Он чуть выдохнул. И она поняла, что перед ее ответом он неосознанно задержал дыхание. - Я жду. Не отвечая, Вольф нажала «отбой» и засунула телефон в карман. Потому что нет в мире силы страшней, которая бы так ломала людей. Имя этой силы - любовь. Некоторых готовят править с детства. Именно готовить и именно править. Вырасти в роскоши, научиться приказывать прислуге - это не то же самое, что вырасти вождем, лидером. Бывает, что мудрый правитель учится на своих ошибках. Рожденный никем, он проходит путь к вершине, опираясь лишь на собственные способности, на практике познавая цену власти. Бывает, что дети мудрого правителя не способны познать суть могущества и теряют все. Архиепископу Максвеллу повезло: его учили править долго и умело. Ему привили вкус к могуществу, но показали и обратную сторону силы - ответственность, налагаемую на лидера. И он научился оставаться холодным, не растрачивать себя по пустякам, твердо идти к намеченной цели и никогда не останавливаться. Ни на минуту. Ни на секунду. Всегда хотеть большего. Неукротимый и осторожный, благородный и подлый, заботящийся о служащих и без колебаний отправляющий их на смерть. Победы он воспринимал как должное, поражения делали его сильней. Он знал, что власть любит энергичных и смелых. И еще он знал, что власть - однолюбка. В любой момент она может обратить свой взор на другого, и поэтому нужно всегда следить, чтобы ее взгляд был обращен на единственного избранника. А для этого власть должна стать твоей сутью. Ты должен оставаться лидером двадцать четыре часа в сутки. Ты должен научится отделять ложь от правды, а лесть - от искреннего восхищения. Иногда придется быть жестоким с друзьями, иногда - милостивым с врагами. Иногда - демонстрировать слабость, но всегда оставаться сильным. И ты никогда добровольно не откажешься от возможности стоять выше всех. Потому что жить по-другому ты разучился. Она тихо зашла. Он стоял к ней спиной и быстро обернулся при ее появлении. Посмотрел долгим внимательным взглядом и отвернулся. «Мне не следовало приезжать», - с каким-то отчаянием подумала Хайнкель. - Ты злишься, не так ли? В сумерках комнаты его голос прозвучал необычайно холодно и зловеще. - Да, - не видя причины скрывать очевидное, подтвердила Вольф. Он подошел и встал сзади. Наемница расстегнула плащ и позволила ему его снять. Не оглядываясь, она прошла в гостиную, к камину, и с ногами забралась на диванчик, неотрывно глядя на танцующий огонь за изящной решеткой. Максвелл появился через минуту. Кинув на нее быстрый взгляд, он произнес: - Хочешь выпить? - Пожалуй, - не стала отрицать Хайнкель, даже не поворачивая голову в его сторону. «У меня была такая мысль. Напиться. Так, чтобы даже имя свое не помнить» - Вино, виски, коньяк? - Виски. - Со льдом? - Если можно. Архиепископ наполнил два стакана и побросал в них кубики льда. Удерживая в руках бокалы и бутылку, он подошел к наемнице и протянул напиток. - Спасибо. - Не за что. Максвелл свободно устроился на диванчике напротив. Хайнкель по-прежнему смотрела на огонь, оторвавши взгляд только чтобы взять виски. Послышался слабый стук, архиепископ лениво перевел взгляд: по стеклам громадных окон барабанили струи дождя. Они сидели в молчании и пили виски. А за окнами бушевала настоящая буря. - У меня не было выбора, - наконец тихо сказал он. - У тебя не было смелости. - На что? - Чтобы признать, что выбор был, просто ты не пожелал им воспользоваться. - Причина? - Причина слишком банальная, чтобы ее называть. - И все же? - Не делай вид, что не понимаешь. - Ты… Тогда почему ты приехала? - Максвелл наклонился, взял с пола бутылку и взглядом предложил налить еще. Хайнкель кивнула. - Потому что ты попросил. - И все? - И все. - А мне сдается, дело не только в этом… Вольф дернулась. - В чем же? - стараясь придать голосу побольше безразличия, осведомилась она. - …ты приехала, потому что не могла иначе, - спокойно, игнорируя вопрос, продолжил он, - и ты боишься это признать… - Нет, - пожалуй чересчур резко отрезала наемница. Он удивленно изогнул красиво очерченную тонкую бровь. - Неужели? - Почему ты так думаешь? - Потому, что знаю тебя… знаю, что самым ценным для тебя всегда была свобода и независимость, потому что то, что происходит сейчас, тебя пугает… - Нет, это не так. - Ты можешь лгать себе сколько угодно, но не мне… Я знаю тебя. Вольф уставилась в его глаза. Опасные, затягивающие, подавляющие волю, гипнотизирующие. - Каждый раз, как люди придвигались к тебе, ты убегала, - безжалостно продолжил Максвелл, - каждый раз, когда возникали хоть малейшие предпосылки каких-либо отношений, ты отступала… А теперь… возрази мне… Хайнкель молчала. - Я так и думал, - удовлетворенно склонил голову архиепископ. Пару минут, Вольф созерцала ковер на полу, не в силах встретится с ним глазами. Когда же она переместила свой взгляд на Максвелла, она поразилась. Он казался безмерно уставшим, разочаровавшимся, даже в его глазах сквозила тоска и безнадежность. - Вот тут ты и просчитался, - усмехнулась Хайнкель. - Да ну? - он вымученно усмехнулся ей под стать. - Да… Ты говорил о себе, - тихо констатировала Вольф, - ты боишься не меньше, тебе претит сама мысль, что тобой смогут управлять, что кто-то воспользуется твоей слабостью… ко мне, - последние два слова она произнесла так тихо, что он скорее угадал их, нежели услышал. - Продолжай. - Я закончила. Он откинулся на спинку и закрыл глаза. - Ты быстро учишься, Хайнкель. - У меня хороший наставник. - Но он все же не смог… - Эту интригу он и не должен был закончить… - Потому что это была не его интрига… - Не его… Хайнкель неловко встала и опустилась к нему на диванчик. Поерзав, она устроилась у него на коленях, положив голову ему на плечо. Он открыл глаза и улыбнулся. Молча прижал ее к себе покрепче, одной рукой перебирая неровные пряди ее волос. - Ты слишком дорога мне, чтобы я бездумно рисковал, - еле слышно прошептал он. - Однажды ты встанешь перед выбором, - мягко ответила она. - О чем ты? - Максвелл отстранил ее от себя и заглянул в ее божественные глаза. - Тебе придется выбирать между чувством и долгом. - Почему ты так думаешь? - Потому что я это знаю. - Могу я спросить откуда? - Знаю и все тут, - Хайнкель нежно провела кончиками пальцев по его лицу. - Не надо, не задумывайся об этом, - попросила она, касаясь его губ, - еще не время. Он хотел что-то сказать, но ее руки обвили его шею, зарылись в волосы на затылке и дышать стало так сложно. Губы обозначили первое прикосновение, отвлекая от того, что он хотел ей еще сказать, или спросить. Два сердца забились в едином ритме, и огонь, казалось перекинулся из камина прямо на них. Опершись на локоть, он разглядывал ее лицо в недвижимом лунном свете. Она лежала, обнимая его одной рукой, а второй кутаясь в одеяло. Он тихо улыбнулся и убрал упавшие пряди с ее лица. Она что-то пробурчала, но не проснулась. Он нежно провел подушечками пальцев по ее обнаженному телу, так красиво мерцающему в серебристом потоке, льющемся из распахнутого окна. Он не привык. Не привык делить с кем-то свою кровать, свое время, свои мысли. Так странно. Вот он - человек, без которого, он уже не в состоянии обойтись. Он хочется видеть его, любить, оберегать. И он знает, она пойдет за ним куда угодно, она пройдет с ним огонь, воду и медные трубы, даже сам ад, и ничего не попросит взамен. Ее интересы очень быстро становятся его интересами, ее боль передается и ему. Так быстро, так незаметно, она проникает в твое сердце и душу, что скоро уже нельзя сказать с уверенностью, где заканчивается он и начинается она. И он не может думать ни о чем другом, если этого человека нет рядом, и его жизнь начинает казаться ему серой и безнадежной, если ее нет рядом. Он счастлив и он страдает в одно и то же время. Нет слов, чтобы описать это чувство. Лишь тот, кто испытал подобное, поймет его. Счастье и горечь причудливо переплетаются в одно целое. Он на вершине блаженства и одновременно пьет горькую чашу, и пьет ее до дна. Потому что нет в мире абсолютного счастья, потому что острая зависимость пугает его, потому что если этот человек уйдет, он просто умрешь. И этот страх не оставляет его. И не оставит никогда. Можно убеждать себя, можно требовать клятв от нее, но кусочком своей сущности он понимает: бесполезно. Если она соберется уйти, она уйдет. И он ее не остановит. Ни угрозами, ни мольбами, ни уверениями. И ему остается только молиться. Молиться, чтобы этот человек не ушел. Или чтобы он ушел первым…
Tremi: Спустя два месяца. Он замер на пороге. Открывшаяся картина была слишком невероятна, чтобы в нее поверить. Он недоуменно хлопнул ресницами и, убедившись, что ему это не снится, схватился за дверной косяк, в надежде позорно не грохнуться на пол. Хайнкель в его любимом переднике носилась по его кухне, что-то напевая себе под нос, изредка кидаясь к огромной книге (которая, как догадался архиепископ, была поваренной), а от нее обратно к плите. На которой что-то булькало, скворчало и переливалось через край. - Хайнкель… - чуть придя в себя, беспомощно глотая воздух, начал Максвелл. Вольф подпрыгнула, обернулась и весело заявила: - Привет! - За-зачем? - заикаясь, спросил архиепископ, метая взгляд от раковины, где угрожающе наклонилась гора посуды, до стола, заваленного овощами, зеленью и прочей ерундой. Наконец, справившись с собой, он продолжил: - Мы же собирались в ресторан… - Я решила сделать сюрприз, - безапелляционно отрезала наемница. - Но… - начал было Максвелл. - Не переживай ты так, - взмахнув ложкой приказала Хайнкель, - все под конт…. Она не успела закончить, сзади на плите угрожающе зашипела закрытая кастрюля и с громким хлопком взорвалась. Архиепископ прыгнул и в мгновение ока повалил Вольф на пол. - Под контролем, говоришь? - съязвил он, поднимая голову и осторожно держась за край стола, оглядывая потенциально опасную территорию. - Ну… - протянула Хайнкель, глядя на него снизу вверх. Максвелл наклонился и рывком поставил ее на ноги. - Во что ты превратила мою кухню?! - страдальчески воскликнул он, обводя взглядом разрушения. Там было на что посмотреть: из взорванной кастрюли вытекала какя-то однородная масса неопределенного цвета, на сковородке явно что-то сгорело, в воздухе завоняло гарью, пол был уделан жирными пятнами, а посуда таки рухнула, усеяв осколками многострадальную дорогую итальянскую плитку. - Честно говоря, на такой эффект я не рассчитывала, - смущенно призналась наемница. - Боже, за что мне это?! - поднимая взгляд к потолку, возопил он. И тут же замолчал. На гладкой отполированной поверхности виднелось какое-то трудноопределимое пятно бурого цвета. - Это еще что? - севшим голосом спросил Максвелл. - А… ну, - Хайнкель замялась, - это случайно вышло, вообщем-то… - ААА!!! Вольф от неожиданности вздрогнула и посмотрела на бешенного, меняющего цвет лица начальника. Из бледного он стремительно превратился в красного, потом снова побелел, потом сжал губы, видимо, чтобы унять рвавшиеся с языка ругательства, и круто развернувшись, шибанувшись о косяк и даже не заметив этого, вылетел из кухни, как пробка из бутылки. - Черт, - в полной тишине произнесла Хайнкель. Вольф тихо постучала в закрытую дверь: - Я знаю, что ты там. - Я тоже это знаю! - в его голове ей послышались истерические нотки. - Я же не специально, - заныла наемница и тихо поскреблась в дверь. - Открой, а? - Не специально?! - взвыл Максвелл за дверью. - Ты разгромила мою кухню! Даже ураган Катрина оставил от Нового Орлеана больше, чем ты от моей кухни! - А нефига было все так навороченно делать! - заявила Хайнкель. Слова архиепископа ее задели. Дверь резко распахнулась. Держась двумя руками за косяк, Максвелл прерывисто дышал, не находя слов, чтобы выразить все свое возмущение. - Ну… хочешь, я оплачу ремонт? - скрепя сердцем и зубами выдавила Вольф. - Нет, - буркнул архиепископ. И вздохнул. «Бог велел прощать… Бог велел терпеть... К черту Бога!! Она разгромила, разрушила, буквально надругалась над моей кухней!!! Моим священным местом!!! И она…» Взглянув на опустившую голову наемницу, Максвелл подавил желание закопать свою подчиненную на заднем дворе, медленно про себя досчитал до десяти и нормальным голосом попросил: - Не делай так больше. Хайнкель виновато улыбнулась: - Да не в жисть. - Тебе позволено практически все… но, ни при каких обстоятельствах: первое, не бери мою машину, второе, не подходи к плите. У-мо-ля-ю. Вольф задумалась: - А ремонт все же мне оплачивать? Архиепископ закатил глаза. Мир все так же безумен. Неделю спустя. Дверная ручка мягко опустилась вниз, и деликатно щелкнул замок. Максвелл поднял глаза. И едва сумел не выдать своего удивления. Гость был более чем нежданным. Почти нереальным. - Господин Картер, если я не ошибаюсь? Чем обязан? - Не ошибаетесь. Здравствуйте, архиепископ. Я по делу. - Должно быть, по очень важному, если приехали сами, - Максвелл позволил себе тонко улыбнуться. - Вы правы, - гость медленно прошелся по роскошному кабинету и остановился перед столом архиепископа. - Кофе, чай? - видя, что вошедший господин по какой-то причине не решается начать, предложил Максвелл. - Не откажусь, - он сел. Несколько минут они провели в молчании. - Итак, - начал архиепископ, скрещивая кончики пальцев, - что за дело привело вас ко мне? В его голосе звучал неподдельный интерес. Будучи прагматиком и закоренелым циником, Максвелл считал, что в мире не осталось вещей, способных удивить его. Однако жизнь, как говорится, любит преподносить сюрпризы. - Полчаса назад я получил сообщение, - невозмутимо начал гость, когда помощница архиепископа удалилась, поставив на стол поднос с дымящимися кружками чая, - террористы захватили школу Святого Брутуса, и начали переговоры… - Боюсь я не совсем понимаю… - вежливо перебил Максвелл, - организация Искариот уничтожает террористов, а не вступает с ними в переговоры. И вам, - он выделил обращение, - это известно как никому другому. - Да, - согласился гость, - но ситуация такова, что в этот раз нам необходима ваща помощь и поддержка… - Могу я узнать, о какой помощи идет речь? - осведомился архиепископ, делая глоток чая. - Разумеется, - гость последовал примеру, - как я и говорил, террористы вступили в переговоры. Мы их не планировали, но так уж получилось… Максвелл поднял глаза на гостя и усмехнулся. История знает очень мало примеров, когда организация под руководством господина Картера допускала просчеты… и совершала ошибки. - И вышло так, что только вы, можете нам помочь. - Я слушаю. - Террористы выдвинули всего одно условие… они хотят обменять детей на другого заложника. - На кого? - На одну из ваших сотрудниц, - гость сделал паузу. Непонятно почему, но архиепископом овладело плохое предчувствие. - …Хайнкель Вольф. Сердце стукнуло один раз и замерло. - Почему на нее? - тихо спросил Максвелл. - Я не знаю. Могу лишь догадываться. Они сказали, что отпустят детей… если только она придет. И придет одна, без оружия и какого-либо сопровождения. - И вы им верите? - архиепископ поднял тяжелый взгляд на гостя, сидящего напротив. - У меня нет выбора. Ситуация слишком сложная, - повторил он. - Вы предлагаете мне послать сотрудника на смерть, - тихо и очень холодно констатировал Максвелл. - Это неизвестно, - бесстрастно ответил гость. - Я не сделаю этого, - отрезал архиепископ. Теперь в его голосе сквозили металлические нотки. - Я понимаю… - начал Картер, - но…. - Нет, - резко отрезал Максвелл, - я даже не буду это обсуждать. - Вам придется. - Разговор окончен. - Это приказ. - Организация Искариот подчиняется только Папе и никому другому, - в голосе архиепископа уже сквозила неприкрытая угроза. - Черт возьми, Максвелл, там дети! - вспылил гость. - Это не мои проблемы! - Максвелл так же повысил голос, - вы позволили им зайти слишком далеко! Вся ответственность за происшедшее ляжет на вас и только на вас! - Вы можете помочь и не… - Это не в моей компетенции… - Сейчас речь идет не о вашей компетенции, а о жизни детей! Маленьких детей! - Я не отправлю сотрудника на смерть, только потому что вы не справились со своей работой! - И вы сможете спокойно смотреть на убийство детей?! - Нет, - архиепископ неожиданно успокоился и взял себя в руки, - но это война. И смерти неизбежны. - Но не детей, архиепископ, не детей! - Я не могу вам помочь. Простите. В кабинете повисла напряженная тишина. - Я знаю о ваших отношениях с сотрудницей Вольф, - негромко произнес Картер. - Тогда тем более, вы понимаете меня, - спокойно парировал Максвелл. - Да… понимаю. И гореть мне в аду, если бы я хотел оказаться на вашем месте. Но… - Нет. Это не обсуждается, - архиепископ бесцеремонно прервал речь гостя. - Папа распорядился отправить ее туда, - еле слышно сказал Картер. - Тогда почему вы здесь? - резонно осведомился Максвелл, встав и подойдя к окну, глядя на шумную улицу внизу. - Потому что только вы в праве приказывать свои сотрудникам. И вы знаете это не хуже меня. Папа не всесилен. Это вы тоже знаете. - Я никогда не пойду на это, - не оборачиваясь, ответил архиепископ. - Вы можете спасти жизни. Невинные жизни. - Нет. - В таком случае, вы не оставляете мне выбора… Мне придется уговаривать, просить, возможно даже оказывать психологическое давление на вашу сотрудницу. Интересно, что она решит, когда я обрисую ей ситуацию? Как думаете, архиепископ? Вы ведь хорошо ее знаете. Очень хорошо. Максвелл почувствовал, как у него похолодели руки. Она пойдет. Пойдет молча, даже не спрашивая его разрешения. Пойдет, не задумываясь, без приказа. И скорее всего погибнет. Но на его лице ничего не отобразилось. - Попробуйте, - разрешил он. И саркастично продолжил. - Но считаю своим долгом предупредить: сотрудница Вольф у нас девушка крутая как обрыв, она и в глаз дать может… Гость помолчал. Словно взвешивая вышесказанное. - Там двести четыре ребенка… Архиепископ закрыл глаза. «…Однажды ты встанешь перед выбором…» Слова Хайнкель выплыли из ниоткуда и раздались в голове. «…Тебе придется выбирать между чувством и долгом…» «…не задумывайся об этом. Еще не время…» Время. Оно пришло. Так быстро? Нет, не может быть. Она ошиблась. Она не могла этого знать. - У нее есть шанс? - еще не осознавая, что говорит, спросил Максвелл. - Да, - помедлив, произнес Картер. - Я позвоню ей… - В этом нет необходимости, - остановил его гость. Архиепископ повернулся. В его глазах отразились тщательно скрытая ярость… и отчаяние. - Она… уже там, не так ли? - Почти, - уклонился от ответа Картер. - Будь все проклято! - Максвелл подхватил ключи от машины и направился к двери. - Куда вы? - воззвал гость. - За ней. Ответ донесся уже из коридора. Хлопнула дверь, и все стихло. Почему-то в этот раз она волновалась. Странно, ведь обычно все происходило быстро, с холодной расчетливостью и невозмутимым спокойствием. Ей уже приходилось освобождать заложников и убивать террористов. Но в этот раз было смутное ощущение, что что-то произойдет. «Совместная жизнь сделала из меня паникера», - усмехнувшись, подумала Хайнкель. Она попробовала сосредоточиться на задании и отбросить все лишние мысли. «Соберись», - приказала она себе. - Готовы? - мужчина, прицеплявший ей микрофон, выпрямился и посмотрел на нее. - Да, - коротко ответила Вольф. В такие моменты она превращалась в профессионала, готового ко всему. Даже ее голос менял тональность. Становился уверенным, тихим и бесстрастным. - Тогда все. - Нет. Не все. Вы не сказали, сколько их? - Детей? - вскинул брови мужчина. - Террористов, - сквозь сжатые губы прошипела Вольф. - Трое. Нет, четверо… Или... Мы точно не знаем. - Не знаете? - ядовито переспросила Хайнкель. - Так узнайте! Я рискую своей шкурой и должна знать точное количество противников, от этого моя жизнь зависит, в конце концов! И не только моя! Там, между прочим, еще и дети, так, для справки! - Так точно, - оторопев от такой тирады, отрапортовал мужчина. Вольф страдальчески возвела глаза к небу. За что ей это? Тоже мне, профессионалы называется! - Их трое, - доложил он, пару раз рявкнув в телефонную трубку. - Хорошо. Хайнкель застегнулась и вышла из машины. Бросила оценивающий взгляд на здание, запомнила расположение дверей, окон, сосчитала количество ступеней и проверила шнуровку, держащую небольшой метательный нож. Юмико подбежала к ней с немой мольбой в глазах. - Тебе необязательно туда идти, - попробовала она отговорить напарницу. - Я так решила, - лаконично ответила Вольф. И Юмико поняла: бесполезно спорить. Она все равно сделает так, как задумала. - Будь осторожна, - попросила она, уже в спину уходящей наемнице. Хайнкель, не оборачиваясь, подняла руку. Такаги обреченно прислонилась к забору. Она сделала все, что могла. Никто не сделал бы большего. Все произошло очень быстро. Должно быть, террористы были уверены в ее появлении. Дети были освобождены, едва она переступила порог школы. Этих подонков было несколько. Проверив ее на наличие оружия, они жестом указали ей отойти к окну. «Им что-то нужно, - быстро сообразила наемница, - иначе бы убили сразу. Это хорошо. На этом можно сыграть. Или рискнуть. Неважно» В голову полезла всякая чушь. Испытав кратковременное облегчения, поняв, что сейчас ее не пристрелят, Хайнкель стремительно просчитывала варианты: один стоит у дверей, другой в полуметре от нее, и еще один держит ее на прицеле. - Хотели меня видеть? Я пришла, - Вольф недобро улыбнулась. - Молчать! - грубо оборвал ее ближний. - Какие вы невежливые, - криво усмехнулась Хайнкель. В ее голове уже сформировался план. Ближайший к ней, сделал шаг вперед: - Заткнись, стерва! Вольф ехидно рассмеялась: - А больше вы ничего не хотите? Еще шаг. - Тебе что было сказано?! Все. Прыжок, разворот с ноги, выбить оружие, затем удар в челюсть. Один готов. Хайнкель, закрываясь телом подобрала выпавшее оружие и успела застрелить одного у входа, другой мгновенно спрятался за колонну и открыл огонь. Молниеносно выхватив спрятанный у лодыжки нож, Вольф быстро перерезала горло заложнику и, перекатившись, непрерывно отстреливаясь, нырнула под стол. Пули буквально продырявили мебель насквозь. Выругавшись сквозь зубы, Вольф перебежками достигла противоположной колонны под непрекращающимся дождем выстрелов. - Ну, ты сам напросился, ублюдок, - процедила она, пересчитывая патроны в обойме. - Раз, два, три, четыре, - Хайнкель считала выстрелы. - Все, - решила она. И, пригибаясь, петляя между колоннами, приблизилась к противнику. Чувства обострились. Она рисковала. Если у него остался хоть один патрон… Если она ошиблась… Времени на раздумья уже не оставалось. Резко выбросив руки с оружием, Вольф уперлась стволом в террориста. Тот обреченно поднял руки вверх. - Я могла бы что-нибудь сказать, - тихо произнесла Хайнкель, - но… не буду. Прощай. - Нет! - едва успел выкрикнуть мужчина, но спусковой курок тихо щелкнул, прозвучал тихий хлопок, рука дернулась от едва ощутимой отдачи… и сама смерть вонзилась в сердце, теперь уже мертвого террориста. - Все, - Вольф вытерла выступивший пот со лба пот. «Надо, что ль, позвать народ», - как-то отстраненно подумала она. На душе было неспокойно. Как будто что-то притаилось и готовится нанести удар. Хайнкель стерла с пистолета кровь и огляделась. Что-то заставило ее дернуться и повернуться. В этот самый момент прозвучал еще один выстрел. В груди почувствовалась жгучая боль, от которой наемница, не раз получавшая ранения и привыкшая к боли, едва не закричала. Сзади оказался еще один мужчина в черной маске, закрывающей пол-лица. Действуя скорее автоматически, чем осознанно (привыкшая к жесткому правилу: умираешь сама, постарайся убить как можно больше противников), Вольф вскинула пистолет и, не целясь, выпустила несколько пуль. Не ожидавший этого мужчина вскрикнул и неловко упал на пол. Каждый шаг причинял невероятную боль, перед глазами то и дело появлялась какая-то серая завеса. Но она нашла в себе силы, подошла и сделала контрольный выстрел в голову. Ее так учили. После этого силы отказали. Вольф осела на пол. Колени больно соприкоснулись с холодным мрамором. Увидев рядом колонну, Хайнкель, корчась от напряжения и вновь нахлынувшей боли, подползла к ней и, тяжело дыша, прислонилась спиной. Теперь можно заняться собой. Наемница распахнула плащ и расстегнула пиджак. На груди расплывалось кровавое пятно. «Плохо дело», - подумала Вольф. На пару секунд она потеряла сознание. Надо вызвать помощь. Снаружи не знают, что она убила их всех. «И не узнают», - пронеслось у нее в голове. - Я выберусь, - прохрипела Хайнкель. Но внутренний голос, шептал, что это задание и есть то самое, которое будет стоить ей жизни. Второго шанса не будет. О чем человек думает, находясь на пороге смерти? Который почти пересек границу смерти и жизни? О том, что из-за чужой ошибки, она вынуждена так жестоко расплачиваться? О том, что спасла столько невинных жизней? Или о тех, кого ты покидаешь? Покидаешь, с тем, чтобы уже никогда не вернуться. Хайнкель думала о архиепископе. «Еще минута и… все» Она хорошо разбиралась в ранениях и сразу определила, что пуля вошла под сердце. У нее есть еще минута. Максимум. Но почему-то ей не было страшно. И в последние секунды своей жизни, Вольф вспоминала… вспоминала все мгновения, проведенные с Максвеллом. «Господи, как я люблю его… Даже сейчас я думаю о нем… Плевать на всех: на Юмико, на Юмиэ, на церковь, на спасенных детей… Меня больше ничего не волнует… только… мой архиепископ…» Максвелл резко нажал на тормоза, отчего машина взвизгнула, оставляя черные следы на асфальте, и едва она остановилась, выпрыгнул из автомобиля. - Где она?! - он подскочил к Юмико и сильно ее встряхнул, ошеломленную странным поведением архиепископа, всегда такого сдержанного… - Там, - Такаги указала на здание. Максвелл рванулся к оцепление. Но его крепко ухватили за плечо. - Господин Максвелл, туда нельзя! - Уберите руки! - огрызнулся архиепископ. - Простите, но… - Это мое распоряжение, - негромкий голос сзади. Максвелл обернулся. Картер. - Вы ей сейчас не поможете. Вы можете все испортить, сорвать операцию и подставить под пулю свою или ее жизнь. Подумайте хорошенько, - посоветовал Картер, внимательно глядя ему в глаза. Из краешка губ вытекла тоненькая струйка крови. «Вот и все» Перед глазами мелькнуло лицо Максвелла. - Прощай, - тихо прошептала Хайнкель. Лучшее, что было в ее жизни. Лучшее, что с ней могло случиться. Счастье любить и быть любимой. Лучше ничего быть просто не может. Она и сейчас ни о чем не жалеет. И будь у нее шанс изменить будущее, она бы им не воспользовалась. А он… Он сделал выбор… Правильный выбор .А она… Она будет с ним… Всегда… Смерть дрогнула… и отступила, признавая свое поражение. Сгущающая темнота колыхнулась, принимая ее в свои объятия… Хайнкель слабо улыбнулась. «И смерти нет… только я… только я умираю…» Максвелл дернулся. Сердце вдруг странно защемило. И он понял… все… случилось то, чего он больше всего боялся. Окружающие его люди вдруг куда-то пропали. Дома, деревья потеряли резкие очертания… Душа заныла от невыносимой, нечеловеческой, адской боли… Дыхание прервалось, как будто в воздухе не осталось больше кислорода. Он сумел прошептать одно слово. Всего лишь одно слово. Только одно слово. И это слово было «нет» Послесловие. Через три дня состоялись похороны. Похороны, на которых присутствовало всего два человека. Только два человека. У нее никого больше не было. Маленькая, распластанная фигурка, содрогающаяся от рыданий на рыхлой, свежей земле, и стоявший рядом темный величественно-холодный силуэт, сжимавший букет кроваво-красных роз. Никто не смог бы догадаться, что этот человек, стоявший с такой прямой спиной и недвижным взглядом, готов пасть на колени, выкрикивая проклятия, обращенные к небесам. «Выбор? Выбор… Между чувством и долгом…» Он горько усмехнулся. Он сделал выбор. Неправильный выбор. О котором будет жалеть до конца своих дней. Выбор, который будет жечь ему душу, испепеляя сердце, от которого и так ничего не осталось. Он будет жить долго… имея практически все, что может желать человек. Ошибка в том, что ему ничего не нужно… …он будет любить ее… …до последнего вздоха... …потому что такая любовь не исчезает… …В конце концов, Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом… …и судьбу не изменишь… …как ни старайся…. … Мы не можем вырвать из нашей жизни ни одной страницы, но можем бросить в огонь всю книгу… Но ему такого права не дано. The End. (P.S. Собственно говоря, эту вещь я планирую немного переделать, ибо как есть множество пунктов, которые мне не нравятся. Пока не могу назвать сроки, потому что весит две вещи, помимо продолжения "Ты... и я", но однажды... :))
Грешница: Я уже говорила и скажу ещё раз: один из мох самых любимых фанфиков. Я предпочитаю А/И, но «До последнего вздоха» доказал мне, что я не безнадёжна и способна воспринимать что-то ещё. Огромное нечеловеческое спасибо!
Шинигами: Хм.... не самая моя любимая вещь у этого автора. Не из-за пейринга, а из-за недоработки персонажей *Хайнкель временами ведет себя не как профессионал, а как барышня с улочки* и общих скачков стиля. Но все равно - неплохо.
Ирина: Вообще, я порой думаю об этой вещи, как о возможном сиквеле моего первого фанфика, который так и остался незаконченным. Чувства льются рекой, очень эмоциональный фанфик... Но лично я подметила множество очаровательных нестыковок. Не ошибок, а именно нестыковок. Без которых, с другой стороны, это произведение не было бы таким, каким мы его видим. Мне понравилось, хотя да, Шинигами, наверное, права. Есть маленький OOC, но кто же из нас этим не грешит?)
Tremi: Грешница пишет: Я уже говорила и скажу ещё раз: один из мох самых любимых фанфиков Спасибо)) Шинигами пишет: Хм.... не самая моя любимая вещь у этого автора Аналогично Ирина пишет: Вообще, я порой думаю об этой вещи, как о возможном сиквеле моего первого фанфика, который так и остался незаконченным Знаешь... что-то такое и вправду есть, как ни странно)) Ирина пишет: Мне понравилось, хотя да, Шинигами, наверное, права. Не наверное, а права) Именно поэтому я планирую сие творение переписать, когда-нить))
полная версия страницы